Герцог-обольститель - Адель Эшуорт

После небольшой паузы Сэмсон начал рассказывать историю, которая навсегда изменила его жизнь.

– Двенадцать лет назад Клодетт приехала в Англию со своим мужем, графом Мишелем Ренье. Мы познакомились на каком-то балу, потому что она не пропускала ни одного. Я не стану даже пытаться убедить тебя, что она меня соблазнила – ей и не нужно было. Я был очарован ею и твердо решил затащить ее в свою постель.

Оливия начала плакать. Это поразило его, поскольку он не дошел еще до самого главного. Но он был намерен продолжать, чтобы она услышала правду от него и притом всю сразу.

– В течение нескольких месяцев у нас была любовная связь, и я искренне верил, что мы любим друг друга. Да, она была замужем, но в то время это мало меня заботило. Я был молод, самоуверен, а она – прекрасная француженка... экзотический цветок, так отличавшийся от юных английских леди, которые либо прикидывались скромницами, либо вообще отказывались со мной разговаривать. Мне казалось, что Клодетт безумно в меня влюблена, и я был готов стать ее любовником.

Оливия прикрыла рот ладонью и, закрыв глаза, качала головой, словно отказываясь понимать. Слезы текли по ее щекам, и от этого у Сэмсона разрывалось сердце.

– Я был наивен, Оливия. Наивен, глуп и ослеплен женщиной, которая притворялась, будто я единственный в мире мужчина, которого она когда-либо любила.

– Где ребенок?

В ее голосе было презрение.

– Никакого ребенка нет, – прошептал он. Ее лицо окаменело.

– Так кому из вас, лжецов, я должна верить? – Ее рот скривился в саркастической улыбке.

Ее враждебность поразила его. Она опередила его, а ему следовало бы понять, что вопрос о его незаконнорожденном ребенке будет задан ею в первую очередь. Глядя в пол, он стиснул на коленях руки, чтобы унять дрожь.

– Никакого ребенка нет, – повторил он. – Мы были любовниками около года. Я знал, что она не сможет выйти за меня, и, честно говоря, я никогда серьезно об этом и не задумывался. Я был просто... околдован ею и хотел, чтобы это так и продолжалось. – После паузы он снова заговорил: – Потом она забеременела и сказала мне об этом. Я был... поражен, но потом сообразил, что у многих аристократов есть незаконнорожденные дети, и я просто приму это, потому что любил ее или думал, что любил. В то время я считал младенца не более чем досадной помехой, но намеревался поддерживать его материально.

– Как это отвратительно.

– Да, согласен. Но я был молод и самоуверен, и у меня вся жизнь была впереди, Оливия. Я также знал, что я буду обязан когда-либо жениться, чтобы у меня были законные наследники. Незаконнорожденный ребенок был мне ни к чему. Я отношусь к привилегированному классу, а люди этого класса часто поступают отвратительно, а потом жалеют об этом. Я один из таких.

Что она могла на это ответить? Она отвернулась и опять закрыла глаза.

Сэмсон потер шею. В голове у него стучало. Он больше не мог сидеть. Вскочив, он начал ходить по комнате.

– Когда ее муж узнал, что она беременна не от него – а знал он потому, что они уже несколько месяцев не спали вместе, – он приехал ко мне. Я, конечно, воспринял это как должное. У мужчин и женщин часто бывают внебрачные связи, особенно в среде аристократов, и я решил, что он просто скажет, что ждет от меня материального вознаграждения за воспитание ребенка. Я к этому был готов. Но произошло совсем другое. Он сообщил, что уходит от нее, что ему надоели ее выходки, что он немедленно вернется во Францию и будет жить как холостяк. Сказать, что я был в ужасе, – значит не сказать ничего.

– Твои выходки были, полагаю, не менее ужасны, – съязвила Оливия.

Ни один мускул не дрогнул на ее лице, и она по-прежнему на него не смотрела. Он знал, что не может сейчас подойти к ней, утешить, прошептать слова любви, потому что она наверняка его оттолкнет. А этого он не перенесет.

Он остановился на середине комнаты и решил, что, прежде чем он попытается снова завоевать ее доверие, он расскажет ей все до конца. Его руки дрожали, и он сунул их в карманы.

– Это был день, когда умерла моя наивность, Оливия, – прошептал он, глядя в пол. – Муж Клодетт сказал мне – и притом, заметь, с гордостью и большим удовольствием, – что она была любовницей моего брата почти все то время, когда она была со мной. Что она использовала нас обоих, но не любила никого, кроме себя. Я был настолько глуп, что не поверил ему и прогнал его. А потом поехал к Клодетт.

Воспоминания об унижении тех давних дней нахлынули на него с такой силой, будто все случилось только вчера.

– В то время у Клодетт в Лондоне был дом, и я приехал к ней днем, чего я никогда раньше не делал, соблюдая приличия, и прямиком направился в ее спальню.

– И застал ее в постели с Эдмундом, – закончила за него Оливия.

У Сэмсона заныло сердце. Ни одна женщина такой красоты и воспитания не должна даже подозревать, что возможна подобная деградация человеческой природы, но он не знал, как еще объяснить свои поступки, не обнажив темных сторон жизни.

Он подошел к стулу и, перевернув его, сел лицом к спинке, чтобы видеть Оливию и заодно иметь возможность куда-то положить руки.

– Я действительно застал ее в постели с Эдмундом, но они были не одни. С ними были еще две женщины, и все четверо совокуплялись, а еще двое полуодетых мужчин наблюдали за ними. Я был... в шоке. Мне было невероятно стыдно, что женщина, которую я любил, не только лгала мне, она надо мной надсмеялась. Она была любовницей не только Эдмунда, но, по-видимому, еще многих других мужчин. Еще никогда я не чувствовал себя таким униженным и одиноким.

Оливия медленно открыла глаза. Мертвенная бледность разлилась по ее лицу, и она словно окаменела. Он ждал, пока его слова дойдут до нее, пока она не поймет, что он испытал в тот страшный для него день.

– В это невозможно поверить, – тихо заявила она. Он посмотрел ей прямо в глаза.

– Это было, Оливия. Это происходит все время, в любой стране, во всех классах общества. В мире существуют люди с низменными наклонностями, распущенные морально, не понимающие истинной природы полового влечения. А у людей, принадлежащих к привилегированному классу, часто есть время и деньги на то, чтобы удовлетворять свои самые невероятные фантазии. Некоторые могут делать это как угодно и с кем угодно. – Он вздохнул и добавил с сожалением: – Самая большая опасность в отношениях между мужчиной и женщиной – особенно в браке – таится в неконтролируемой похоти и желании самоудовлетворения любой ценой. И мне пришлось узнать это таким неприглядным способом.

Она содрогнулась от отвращения:

– Меня тошнит от этого. – Он устало потер глаза.

– Так и должно быть.

– И ты... спал с ней все это время.

В ее голосе не было никаких эмоций. Он не знал, как ему реагировать, поэтому вместо слов, которые вряд ли могли ее успокоить, он только кивнул.