Битва за Берлин. В воспоминаниях очевидцев. 1944-1945 - Петер Гостони

Я отдал своему начальнику оперативного отдела, майору Кнаппе, распоряжения, необходимые для введения в бой корпуса, и выбрал в качестве командного пункта корпуса административное здание аэропорта Темпельхоф. Я хотел как можно быстрее лично познакомиться с положением дел в моих оборонительных секторах. <…>

Я приказал передислоцировать 20-ю моторизованную дивизию на правый фланг корпуса в сектор «Е» [Целендорф], моторизованную дивизию «Нордланд» – в сектор «С» [Нидершёневайде], танковую дивизию «Мюнхеберг» – в сектор «В» [Карлсхорст] и 9-ю парашютную дивизию – в сектор «А» [Лихтенберг]. 18-ю моторизованную дивизию я оставил в качестве своего резерва и сначала направил ее в район севернее аэропорта. Артиллерия корпуса была сконцентрирована в Тиргартене: она могла вести огонь в южном и юго-восточном направлении.

После посещения трех комендантов секторов 24 апреля около 5.00 я прибыл на свой новый командный пункт, куда незадолго до меня прибыла оперативная группа штаба. Я, как старый солдат, лишь с трудом смог прояснить для себя все те моменты, о которых слышал в последние часы. Наша пехота состояла лишь из батальонов фольксштурма и наскоро собранных формирований разного рода. Нигде не было воинских частей, полностью укомплектованных кадровыми военными. Поддержка артиллерией была совершенно недостаточной; батареи, составленные из трофейных орудий, были распределены между отдельными секторами обороны. За исключением фаустпатронов, у нас не было другого противотанкового оружия, и только в секторе «В» [Карлсхорст] стояла бригада штурмовых орудий. Основу обороны составляла зенитная артиллерия, насчитывавшая около трехсот стволов, которая все чаще использовалась для стрельбы по наземным целям. Берлин защищали не дивизии и корпуса кадровой армии, а всего лишь фольксштурм и в большой спешке сформированные, плохо обученные и не успевшие сплотиться сборные подразделения.

Несмотря на внутреннее волнение и на все то, что я лично пережил за последние двенадцать часов, я крепко заснул. Около 9.00 меня разбудил мой начальник штаба. Он сообщил мне следующее: контрприказы были отданы своевременно; четыре северные дивизии смогли планомерно оторваться от противника, в то время как дивизия «Мюнхеберг» оказалась втянута в тяжелый ночной танковый бой под городом Рудов (южный пригород Берлина, сейчас в черте города. – Ред.) и пока не в полном составе прибыла в новый сектор обороны. После того как я дал начальнику штаба точные указания относительно ведения боевых действий, которые наметил после ночных обсуждений с комендантами отдельных секторов обороны, я выехал к коменданту сектора «В» [Карлсхорст] подполковнику Беренфенгеру. Было уже около 11 часов утра, когда мне позвонили из рейхсканцелярии: я должен был немедленно явиться к генералу Кребсу.

Генерал Кребс сообщил мне следующее: «Во время вашего доклада вчера вечером вы произвели на фюрера хорошее впечатление, и он назначает вас комендантом обороны Берлина».

Я должен был немедленно отправиться на командный пункт Берлинского оборонительного района на улице Гогенцоллерндамм и принять дела.

С горькой иронией я возразил: «Было бы лучше, если бы вы приказали расстрелять меня, тогда бы сия чаша меня миновала!»

Так 24 апреля генерал артиллерии Гельмут Вейдлинг взял на себя командование обороной столицы рейха. К этому времени Берлин уже почти полностью окружен войсками маршалов Жукова и Конева: отдельные пригороды на восточной и северной окраинах города уже находились в руках русских. Однако атака на центр города (поначалу) захлебнулась (приостановилась. – Ред.). Напрасными оказались длительные приготовления к захвату крупного европейского города, напрасно приказал Жуков построить уменьшенные макеты отдельных берлинских районов и напрасно его штурмовые группы тренировались на них – в действительности все выглядело совершенно иначе. (Советские войска, особенно такие как части 8-й гвардейской армии Чуйкова с ее сталинградскими традициями, действовали умело и храбро в течение нескольких дней, захватив огромный город. – Ред.)

«Наступающие войска наталкивались на все новые и новые воинские части и подразделения противника. В одной только полосе наступления 1-го Белорусского фронта в ночь на 22 апреля и на следующий день были брошены в бой шесть различных полков и около сорока отдельных батальонов. Для многих советских солдат трудности возрастали еще из-за того, что большинство из них не имели опыта ведения боевых действий в условиях большого города. Одна из особенностей таких боевых действий заключалась в том, что невозможно было вести постоянное наблюдение за действиями противника. Кроме того, наблюдение затруднялось из-за множества пожаров, дым от которых постоянно заволакивал улицы. В Берлине не было сплошного фронта. Оборона состояла из нескольких центров сопротивления и множества опорных пунктов. Поэтому решающее значение имела борьба мелких групп. Такие боевые группы должны были обладать хорошей маневренностью, они должны были просачиваться сквозь оборону противника, чтобы атаковать его с тыла и во фланги. Значительно возросло значение артиллерии. Она вела огонь прямой наводкой по обнаруженным целям. При атаке на опорные пункты и центры сопротивления пехотным подразделениям требовалась поддержка отдельных орудий.

Чтобы разрушить толстые стены домов и подвалов, в которых укрывался противник, была нужна сверхтяжелая артиллерия. При ведении боевых действий на улицах города танки теряли свое такое важное преимущество, как маневренность. Это делало их легкой добычей для противотанковых орудий. Поэтому танки не могли сражаться в городе самостоятельно, без поддержки пехоты. В уличных боях большое значение приобретали также саперные части и подразделения. Все, что не могла разрушить артиллерия, как, например, толстые стены домов и подвалов, железобетонные укрепления и баррикады, взрывали саперы. И наконец, использование авиации тоже было ограниченно, поскольку было очень трудно ориентироваться в большом городе и определять точное местонахождение своих воинских частей и войск противника. Чем ближе советские войска приближались к центру Берлина, тем менее интенсивно действовала русская авиация. Кроме того, нужно учитывать, что советские солдаты вошли в незнакомый крупный город, в то время как их противник знал здесь каждую улицу и каждый дом. Имевшиеся в Берлине реки и каналы со своими высокими берегами, одетыми в гранит, значительно замедляли продвижение советских войск».

И генерал Чуйков сообщает о трудностях, возникших при захвате Берлина:

«К исходу 22 апреля войска армии, прокладывая себе путь через восточные окраины Берлина, овладели пригородами Дальвиц, Шёнайхе, Фихтенау, Рансдорф, Фридрихехаген и Венденшлос. В этот день особенно сильное сопротивление встретили части 4-го гвардейского стрелкового корпуса в районах Каульдорфа и Карлсхорста. Фактически на этом направлении наступление приостановилось, а на левом фланге и в центре, в особенности на участке 28-го гвардейского стрелкового корпуса, войска продвинулись за одни сутки на 12–15 километров. Для наступления в городе такой темп можно считать высоким.

Было очевидно: чем ближе мы придвинемся к центру Берлина, тем ожесточеннее станет сопротивление. Но с другой стороны, командующий фронтом [Жуков] требовал от войск как можно быстрее захватить пригороды и поскорее замкнуть кольцо окружения вокруг Берлина, прежде чем вражеские резервы смогут вступить в бой. Но одновременно маршал Жуков требовал захватить и центр Берлина.