Дочь Роксоланы - Эмине Хелваджи

* * *

Маленькую шкатулку с запасными драгоценностями они действительно спрятали в потайном ходу. Том самом, который начинался в куртине и вел к стене возле Грозной Башни.

Мало ли. Не исключено, что им действительно придется бежать, вдвоем или одной из них. А этот ход, во всяком случае, настоящий, он в самом деле ведет из дворца наружу.

Вполне вероятно, что тот ход от подножия Башни Лучников в ее верхний каземат тоже настоящий. Сестры даже не исключали, что как-нибудь сумеют проложить туда путь. В конце концов, это извне ту плиту выворотить трудно, а изнутри, из самого хода, на нее, возможно, сто́ит только нажать – и…

Правда, для этого нужно сперва попасть внутрь. Но кто сказал, что это так трудно, если попробовать из верхнего каземата? Мало ли, что они ничего подобного не увидели, когда таскали туда Пардино на крысиную охоту! Ведь и не знали, что можно такое увидеть! А кто сказал, что там вообще нет поворотного камня вроде того «окошка» в куртине? Да, кто такое сказал? А если есть, то ни бурав, ни долото не понадобятся!

Вот они залезут в этот каземат – как прежде, по стене, – и очень внимательно исследуют там все стены.

Но сестры знали, хотя и не признавались себе: вряд ли они действительно заберутся туда в ближайшее время. Потому что – вот в этом-то пора признаться – детство их осталось позади.

Впрочем, детство не уходит так сразу. Случается ему и напомнить о себе: внезапно, вдруг.

Через год. Или даже два.

В правильные узкие окна читальной залы заглядывало солнце, расчерчивая каменные плиты ровными полосками света; следило за сестрами, строгое и внимательное. Но еще чуть-чуть – и выйдет его срок. Тогда понадобятся свечи, а с ними нужно осторожно. Старые пыльные рукописи горят хорошо, ой как хорошо – может случиться так, что две неосторожные девчонки и выбраться-то не успеют.

Поэтому служители, будучи не вправе выставить дочь султана прочь из зала, конечно, пошлют кого-нибудь из слуг с весточкой к хасеки.

– Давай-ка поторопимся, – сказала Орыся. Вышло неожиданно громко. Она даже вздрогнула, когда эхо ее голоса прокатилось по залу и отразилось от высоких стен.

– Тшшш, – замахала на нее руками Михримах, – еще заметят, что мы эти книги брали. Сразу догадаются…

– Никто не догадается, – успокоила ее Орыся. – Мы же просто смотрим, в этом нет ничего страшного. Все читают, ведь тут такие истории попадаются – дух захватывает!

– Все читают, да никто не признается, – справедливо отметила Михримах. Но тут же сама вернулась к изучению лежащего перед ней толстенного фолианта.

Орыся отвела прядь волос за ухо и перелистнула страницу. Ежи. Чужеземное имя и на вид, и на слух. Неужели это и есть Георгиос – тот самый Йогри, который убил аждарху? Интересно, так ли он отважен и смел? И где бы найти огнедышащую змеюку подходящего размера, чтобы проверить?

А еще он будто бы Ильяс Громовержец. И праведный Идрис, что был вознесен на четвертое небо, но именно там встретил Азраила, который как раз спускался за его душой, и ангел смерти был приятно удивлен, обнаружив, что ему нет нужды проделывать долгий путь аж до самой земли.

Не надо о таком.

Впрочем, как сказано в этих мудрых книгах, все они заодно, еще и Хызр, покровитель путешественников и беглецов… В том числе через море. Стоя на спине огромной рыбы, ну да. Нет уж, хвала Аллаху, они через море переправятся иначе.

«Хвала Аллаху… и крысиному падишаху», – словно шепнул кто-то Орысе в ухо. Девушка вздрогнула от неожиданности, но сумела овладеть собой. Пусть так. А еще Баратаву хвала, да не изменят ему опыт и мастерство.

А ведь Хызр всегда появляется именно тогда, когда беглецу помощь необходима больше всего, когда без нее пропа́сть, и дарит совет или предмет, с которым спасешься.

Вот это как раз про нее с Ежи будет. Только наоборот. Это она ему принесет спасение. Зря, что ли, говорят, будто Хызр может прийти не только в любой момент, но и в любом обличье?!

Правда, у него будто бы нет фаланги большого пальца, но какого – не сказано. Она у Ежи видела только правую руку, левую он через бойницу не протягивал…

Орыся, сама понимая, какую глупость совершает, быстро глянула на свои пальцы – и, конечно же, увидела, что у нее все суставы на месте.

Смущенно потупила взгляд. Ладно, ведь всем же известно, что только глупцы или нечестивцы все написанное пытаются примерить на себя. В конце концов, и Зеленый Хызр, и Ильяс с Идрисом – все они великие праведники, конечно, но при этом еще и глубокие старики.

«Вот пусть ученые звездочеты и прочие мудрецы сами в таких влюбляются, если им охота, спасибочки! А я лучше в Йорги Отважного. Который Ежи».

– А вот, смотри, это на греческом, – снова подала голос Михримах, все это время не отрывавшаяся от страниц. – «Приводящий в смятение» – это про Тараса же, я говорила! И «беспокоящий неприятеля» – это тоже он.

Сестры хихикнули.

* * *

Орыся изумлялась сама себе. Совсем недавно, еще вчера, она вообще не видела надежды и очень остро ощутила, как обрывается жизнь всех четверых: ее, Ежи, сестры и Тараса. Хвала Аллаху, видимо, в тот миг пророк Хызр и прислал ей спасительную мысль. Но ведь ничего еще не решено. До сих пор пока неясно, смогут ли пленники, даже при помощи инструментов, выбраться из башни. Тем более не выбрались они, все вчетвером, из дворца, не добрались до суденышка Баратава…

Или даже впятером? Удастся ли все устроить так, чтобы с ними оказался и Доку? Вот мама будет поражена, когда узнает, что он ушел со «своей девочкой», – но совсем не так и не для того, как полагала могущественная хасеки-султан!

И выдержит ли их всех Баратавова байда, сумеет ли перенести через море?

И что их ждет потом там, за морем?

Пока все это непонятно… Но почему же она сейчас веселится, словно малолетняя девчонка? Ведь не четырнадцать ей, а целых семнадцать!

А вот может веселиться, оказывается…

* * *

– Он приводит меня в смятение, – лукаво сказала Михримах. – Правду, всю правду мы им сказали! И сердце беспокоится…

– Беспокоиться следует неприятелю, – рассудительно возразила Орыся. – А ты-то ему – союзник и друг, верно же?

– Верно. – И Михримах чуть покраснела. – Может быть, даже не только друг, а чуть больше…

– Само собой, ему. Не Рустему же вислобрюхому…

И они снова рассмеялись, и веселый девичий смех разнесся эхом по пустующему в этот час залу.

В дальнем его конце престарелый служитель вскинулся было, но тут же отвел взгляд. Бесстыдницы этакие… Им что здесь, гарем?! Ну ладно, дочери султана не укажешь, но служанка-то ее могла бы понимать, как это непристойно – задрать чадру и сидеть с голым лицом в присутствии мужчины?! Пусть даже мужчина этот в сорока шагах от нее и восьмидесяти лет от роду…