Господин изобретатель - Анатолий Подшивалов

– Как в той шутке, когда одного господина спросили, умеет ли он плавать, а он ответил, что не знает, так как никогда не пробовал, – ответил я, впечатлившись предстоящей поездкой в седле.

– Понятно, – сообразил Агеев, что всадник из меня еще тот, – тогда буду ждать вас в коляске у входа в гостиницу в десять утра.

Утром мы были на полигоне. Погода была так себе, накрапывал обычный питерский дождичек, глинистая земля набухла от воды, и солдаты суетились, посыпая песком проложенные дорожки, дабы их высокоблагородия и превосходительства свои начищенные сапожки не замарали и не поскользнулись. Я был в своих «берцах девятадцатого века», то есть высоких английских шнурованных ботинках на толстой рифленой подошве, поэтому по грязи не скользил. Панпушко метался, отдавая распоряжения и все самолично проверяя, в то время как полигонные командиры роты и батареи прятались от дождя под навесом для гостей. Но к двенадцати небо прояснилось и дождь прекратился, как по заказу, послышался крик наблюдателя с вышки: «Едут!»

Тут же появились, как чертики из табакерки, полигонные командиры в сухой и чистой парадной форме, построили свои команды и встали для «встречи справа». Выгвазданных в грязи солдат прогнали в казарму и вперед выставили чистых и сытых на физиономию солдат и унтеров.

Показались, блестя эполетами, генералы и их многочисленная свита, раздалось «здрав-жлам-ваше вы-со-ко-пре-вос-ходи-тель-ство.

После приветствия и прохождения частей полигона торжественным маршем, генералы заняли место на трибуне под навесом и стали наблюдать за подготовкой к артиллерийским стрельбам, в которых по «полевым укреплениям врага», слепленным из бревен и обвалованным землей, должны были стрелять три 87-мм крупповских полевых орудия. Я, Агеев и Панпушко, так же как и командир полигонной роты, стояли поодаль, у Агеева и Панпушко были бинокли. Первое орудие должно было стрелять обычным шрапнельным снарядом с трубкой, поставленной на удар, второе – снарядом с пироксилином, третье – с ТНТ. Расчеты уже были выстроены у орудий, командир батареи ждал приказа о начале стрельбы. Наконец, генералы разместились в плетеных креслах, последовала команда – и залп разорвал тишину полигона. Были поражены все три цели, но на первой лишь взметнулась земля, а на второй и третьей вверх полетели бревна и ошметки дерева. «Отменно», – сказал Панпушко. Потом были еще залпы, пока стрелять не стало не по чему. Поскакавшие к целям наблюдатели после возвращения доложили, что вторая и третья цели уничтожены начисто.

После этого генералы пошли подкрепиться, а к нам на красивой гнедой лошади подскакал адъютант.

– Господин штабс-капитан, – не слезая с седла, прокричал он Панпушко, – вам приказано через полчаса быть готовым к показу ваших бомб.

– Что же, пойдемте, господа, – сказал Семен Васильевич, и мы с Агеевым проследовали за ним.

Окопчик с бруствером был тот же самый, на том же расстоянии в чистых новых мешках стояли чучела, как какие-то зомби, окружающие магический меловой круг, сзади был дощатый помост, за ним еще один, подальше. За помостами были выкопаны траншеи, видимо, чтобы прятаться в них при непредвиденном случае. Унтера-метатели были знакомые, я и Панпушко поздоровались с ними, унтера покосились на стоявшего поодаль Агеева, который был в мундире Главного штаба, с аксельбантом. Но мы их успокоили, сказав, что полковник свой и чтобы они не робели перед генералами и спокойно делали свою работу, как будто их, генералов, здесь вовсе нет.

Панпушко и унтера заняли место у стола, где были разложены образцы гранат без ТНТ и с учебными запалами. Стол находился за сто саженей перед позицией для метания, мы с Агеевым заняли место возле второго дощатого настила (штабс-капитан сказал, что руководством было решено начать показ с более мощных боеприпасов). Из-за расстояния я не слышал, что штабс-капитан вещал генералам, но они внимательно слушали, тогда как свита вертела головами по сторонам и о чем-то шушукалась позади начальства. Потом унтера побежали к окопчику, из которого они должны бросать «ананаски» в меловой круг. Генералы и свита пришли к нам на помост, причем один из них, видимо Демьяненко, покосился на мой «прикид», но ничего не сказал.

Унтера четко выполнили свою работу, закидав гранатами «зомби» – только рваная мешковина летела в воздух.

Потом унтера вылезли из окопчика и подбежали с докладом к Панпушко, а тот доложил Софиано, генерал Демьяненко удовлетворенно покачал головой, видно, что он был доволен грохотом взрывов и показанным представлением. Софиано что-то вручил унтерам, я сначала подумал, что это медали, потом оказалось, что он им выдал по серебряному рублю «на водку». Теперь мы перешли к второму помосту, поближе. Панпушко давал объяснения, поскольку все происходило рядом, я слышал, что он говорил Софиано.

– Ваше высокопревосходительство, – докладывал штабс-капитан, – то, что вы только что видели, было действием оборонительных ручных бомб, которые можно метать только из траншеи, с крепостной стены или из-за укрытия. Однако часто нужно применить мощное оружие в непосредственной близости от врага. Артиллерия в этом случае бессильна, так как она непременно накроет и свои войска. Что же остается наступающим, подошедшим к врагу на двадцать саженей, или, наоборот, когда враг бежит навстречу в штыковую и до него тоже те же двадцать саженей, а выстрелить уже нечем? Здесь могут выручить так называемые наступательные ручные бомбы, которые также были предложены изобретателем этого нового вида оружия господином Степановым, – Семен Васильевич указал на меня. Я поклонился присутствующим, приподняв свою каскетку за козырек. – Сейчас я продемонстрирую ручные бомбы второго типа, так называемые «лимонки» в действии.

– А что же господин изобретатель сзади стоит, – подал командирский голос Демьяненко, – вот пусть он и покажет.

Вот тебе и поворот событий. Отказываться нельзя, вдруг подумают, что струсил, и тогда испытания насмарку. Панпушко ободрительно подмигнул:

– Все нормально, Александр Павлович, у вас отлично получится.

Я взял «лимонку», проверил, хорошо ли вставлен запал, прикинул расстояние, подошел еще метра на два, выдернул кольцо и с шага забросил гранату практически в центр круга. Грохнуло, но не так сильно, как при взрыве «ананаски». Вижу разочарование в глазах публики.

– Ваше превосходительство, господа! – сказал я. – Вижу, что вы слегка разочарованы мощностью взрыва, давайте пройдем к мишеням, посмотрим, сколько врагов ранено и убито.

Генералы все же остались на месте, послав адъютантов, и еще три офицера вызвались посмотреть.

Среди полутора десятков свежих мешков три были пробиты крупными осколками в области груди и живота, еще восемь имели более мелкие повреждения. Панпушко закрасил мелом повреждения, и мы вернулись к генералам, ожидавшим нас стоя на помосте.

– Ваше высокопревосходительство, – доложил Панпушко, – трое убитых и восемь раненых: и того одиннадцать попаданий.

– А что же вы будете делать с оставшимися? – спросил Софиано. – Вон они, бегут на вас со штыками, осталось восемь сажен.