Стилист - Александра Маринина

– Хорошо, я передам.

В его голосе Соловьеву почудилась насмешка. Он представилсебе, как благополучный немолодой заслуженный профессор и почетный академиксидит в глубоком мягком кресле и смеется над ним, неудачливым, отвергнутым,более молодым и красивым влюбленным.

– Это действительно очень важно. Скажите, что я прошуее позвонить, даже если будет очень поздно, – настойчиво повторил он, сотвращением слыша свой предательски дрогнувший голос.

– Конечно, я все передам, не волнуйтесь. Онаобязательно вам позвонит.

У Анастасии должны остаться друзья в милиции, ведь онакогда-то там работала. Пусть она сведет его с кем-нибудь, с кем можнопосоветоваться насчет архива. Может быть, наведут справки о его предыдущемпомощнике, да и о нынешнем заодно.

* * *

У каждого оперативника есть свои могилы. И чем дольшеработаешь, тем их больше. Это не могилы родственников и друзей – они есть укаждого. Это могилы людей, которые могли бы остаться живы, если бы… Если бы тывовремя вспомнил. Вовремя сообразил. Вовремя предупредил. Проявил настойчивостьи сумел уговорить. Если бы ты догадался. Если бы не доверился. Если быподстраховал. Если бы… Это могилы тех, в чьей смерти есть и твоя вина, пустькрошечная, но есть. И вина эта не дает тебе покоя, она растет год от года,лишает сна, грызет и точит тебя изнутри. И нет от нее лекарства.

Такие могилы были и у Насти Каменской. Генерал Вакар иСережа Денисов. Вадим Бойцов. Олег Мещеринов. Антон Шевцов. И даже ПавелСауляк, который убил столько людей, что его самоубийство было избавлением длянего самого. Более того, Настя сама подтолкнула его к этому шагу, пойдя настрашный компромисс: он должен был дать информацию о высокопоставленныхпреступниках, но за это ему дадут возможность самому уйти из жизни, не проходяпроцедуры предварительного следствия, суда и тягостного многомесячного ожиданияисполнения неминуемого приговора к высшей мере наказания.

Все они, кроме Сергея Денисова, были похоронены намосковских кладбищах. И иногда Настя их навещала. Она не могла бы сказатьточно, почему идет к их могилам. Это не была потребность создать иллюзиюобщения с ними – никто из них не был ее другом, ни с кем из них она не былаблизко знакома. Но это и не была потребность отдать им дань уважения – все онибыли преступниками. Скорее всего, это было желание напомнить самой себе о тойцене, которую приходится платить за ошибки.

Посещения кладбищ оставляли в ее душе тяжелый осадок, нопомогали принимать решения. Если ей приходилось долго и мучительно взвешивать ипросчитывать разные варианты, то, выходя с кладбища, она знала твердо: все, чтоугодно, только сохранить ту жизнь, которую еще можно сохранить. Даже если этосамое трудное, самое невыполнимое решение, все равно нужно пытаться осуществитьименно его. Потому что дороже человеческой жизни нет ничего. Нет и быть неможет.

Сегодня она тоже была на кладбище, смотрела на могилугенерала Вакара и думала о тех мальчиках, которых она пытается спасти.

Домой Настя пришла, когда было уже совсем поздно. Войдя вквартиру, она услышала из ванной шум льющейся воды.

– Лешик! – крикнула она. – Ты там плаваешь?

В прихожую вышел муж со взъерошенными волосами и руками, полокоть покрытыми мыльной пеной.

– Ты что, стираешь? – удивилась Настя. – Наночь глядя?

– Я совсем забыл, что мне завтра ехать в институт назаседание ученого совета. Кинулся – все рубашки грязные. Решил заодно их все ипостирать.

– Так мне что, одной ужинать? Мы так не договаривались.Я одна есть не буду, мне скучно.

– Ты раздевайся пока, любительница легких развлечений.Я уже заканчиваю.

Черт знает что, подумала Настя, переодеваясь и закутываясь вдлинный теплый халат. Как-то неправильно она живет. Муж готовит еду и стираетсам себе рубашки. Ладно бы, если бы она была добытчицей финансовых средств в ихсемье, тогда ее домашнее безделье и бытовое разгильдяйство можно было бысчитать извинительными. Но ведь Лешка зарабатывает ничуть не меньше, а гонорарыза учебники, монографии и лекции у него бывают огромными. Конечно, он – ученый,имеет право сидеть дома и двигать математическую науку по пути мировогопрогресса, но все-таки… Какое счастье, что у него такой спокойный и покладистыйхарактер, ни один другой мужчина не стал бы терпеть Анастасию Каменскую с еепатологической ленью в сочетании со страстью решать криминально-аналитическиезадачки.

– Между прочим, звонил твой ненаглядный, – сообщилмуж за ужином.

– Который?

– А у тебя их много?

– Уйма. Целая колонна. Но, разумеется, во главе стобой.

– И кто в первой шеренге шагает?

– Папа Леня, Саша, Гордеев, Коротков. Кто-нибудь из нихзвонил?

– Нет. Соловьев.

– Да ну? И чего хотел?

– Хотел, чтобы ты ему позвонила. Клялся, что это оченьважно и очень срочно.

– Перебьется. – Настя пренебрежительно махнуларукой. – У него не может быть ко мне ничего важного и срочного.

Алексей замолчал и углубился в поедание цветной капусты. Новыражение его лица Насте не понравилось. Извлекая уроки из прошлого опыта, онарешила неясную ситуацию не затягивать, дабы та не переросла в конфликт, изкоторого выходить потом придется с большими затратами нервной энергии.

– Тебе что-то не нравится? – спросила она.

– Да нет, все в порядке, – спокойно ответилмуж. – Тебе еще капусты положить?

– Нет, спасибо, мне хватит. Так все-таки, Лешик, чем тынедоволен? Тем, что Соловьев позвонил мне домой? Что в этом страшного? Темболее, как я понимаю, это не в первый раз.

– Мне не нравится твоя реакция на его просьбупозвонить.

– Обычная реакция. – Она пожала плечами. – Невыдумывай, пожалуйста.

– Я не выдумываю, Асенька. – Алексей усмехнулся иположил вилку. – Я просто считаю варианты, как в шахматах. Вариант первый:он просит тебя позвонить под явно надуманным предлогом. Что это означает? Чтоон тебя домогается, а ты от него прячешься. Стало быть, ваши отношения зашлиуже достаточно далеко и приобрели сомнительную окраску. И мне как твоемузаконному супругу это нравиться не может. Вариант второй: у него действительночто-то произошло, он нуждается в твоей помощи. А ты, забыв свойпрофессиональный долг, поддаешься эмоциям. И это неправильно.

– Лешенька, милый, он не может нуждаться в моейпрофессиональной помощи по определению, потому что он не знает, что я работаю вмилиции. Для него я работаю юристом в фирме. Какая от меня может быть помощь водиннадцать часов вечера?

– Но он очень просил, чтобы ты ему позвонила, даже еслибудет поздно.

– Хорошо, я позвоню ему завтра. Леш, давай уже оставимэто, а? У меня голова болит совсем о другом.