Апокалипсис от Владимира - Владимир Рудольфович Соловьев

— Илья, ты заговариваешься, я только что тебе ответил.

— А я теперь не о человечестве, а о нас, — сказал Илья, обведя взглядом всю мою команду.

— А у нас, дружочек, все в ажуре! — улыбнулся я. — Добрый Иоанн даже описал наши места у престола. Мы уже самородки, так что нас можно и не плавить, и мы не одни, таких счастливцев двадцать четыре. Классическая интерпретация — дюжина ветхозаветных, дюжина новозаветных. Но я предлагаю подойти к этому вопросу диалектически. Я уже давно заметил, что телесные облики мои меняются в зависимости от обстоятельств, что подсказывает мне очевидный ответ. Все значимые вехи становления моей души со мной. Так что каждый из нас несет в себе патриархов с предтечами, причем безо всякой там шизофрении и модного ныне растроения личности.

Мы явно засиделись за обедом, и я решил, что настала пора попросить счет. Вызов официанта осуществлялся довольно примитивно: в самом центре огромного стола, занимающего большую часть нашего отдельного кабинета, находился на редкость отвратительный электрический звонок. Засаленный металлический кругляшок был «украшен» полустертой переводной картинкой полной голой бабы, прелести которой были прикрыты миниатюрным ажурным передничком. Пачкать руки об эту мерзость мне не хотелось, так что я приоткрыл дверь и крикнул — Ребята, рассчитайте нас, пожалуйста!

Через мгновение до боли знакомая фигура Еноха закрыла собой весь дверной проем кабинета:

— Ну, кому там счет, сатанинское племя? — заревел он, и кривая улыбка, наискось сломав мелкую паутину морщин, пробежала по его лицу. Мои мальчишки, возмущенные такой наглостью, повскакивали было на ноги, но я жестом успокоил их и, вложив в вопрос максимальное количество желчи, обратился к ветхозаветному зануде:

— Я смотрю, ты сегодня без шкуры? Что, драка отменяется? Енох, продолжая улыбаться, бросил счет на стол:

— Какие драки в таком уважаемом заведении? Вот если платить откажетесь, тогда, конечно, другое дело.

— Ну да, — ответил я. — Ты еще забыл свою коронную фразу.

— Это про бесовские деньги? Молодец — помнишь, так что поищи старенькие бумажки.

— Ну все, старик, пошутили, и будет! — сказал я, бросая на стол несколько «настоящих» бумажек. — Говори, зачем из своей норы выполз?

— Нахал! Мальчишка! — возмутился Енох. — Это кто еще к кому выполз! Я, между прочим, сижу тут себе спокойненько, никого не обижаю, и вдруг дверь открывается и оттуда вопль. Счет ему, видите ли, подавай.

Я все понял. Вот что значит — почивать на лаврах! Мысль о копье появилась у меня не случайно. Могу поспорить, что если я сейчас встану и выйду из ресторана, то окажусь совсем не на улочке у Савеловского вокзала в Москве, а в горах Армении, на древней святой земле, хранящей копье Лонгина. Вот только Енох наверняка тоже переместится туда, ведь владение этим артефактом гарантирует человеку земное господство. Поэтому и охотились за ним тираны всех времен и народов, но владели подделками. Истинное копье, поразившее плоть Спасителя, хранится в тайне.

— Мыслишь правильно, — сощурился пророк, — а вот вывод ни к черту, прости, что я всуе твоего хозяина поминаю.

— Старик, не испытывай моего терпения! — В моем голосе промелькнула угроза.

— Шучу-шучу, — улыбнулся Енох, — сам знаешь, с годами характер лучше не становится. Мне-то копье ни к чему, просто по тебе соскучился, вот и явился поболтать. А мальчишку своего не вини — он не знал, что я появлюсь.

Пророк заговорщицки подмигнул Илье. Ребята смотрели на огромного старика, как на хорошо знакомого, но недобитого врага. Мысли у них были соответствующие.

— Хорошие у тебя парни, настырные только! — хмыкнул Енох. — Как они моих последователей пытались на ереси прищучить, а? Ну да не об этом речь.

— Говори, зачем пришел! — грозно повторил я свой вопрос. Мне все эти шутки-прибаутки со стороны вредного патриарха были не по душе.

— Соскучился, — ответил он, садясь на жалобно заскрипевший стул, стоящий рядом со мной.

Мальчишки хором потеснились, отодвигаясь от старика подальше. — Все-таки ты парень неплохой, пусть и горячий. Ну посуди сам — неужели ты ничего не видишь? Ведь все не так! — Произнеся последнюю фразу, пророк положил свою ладонь мне на запястье. Так делают старые друзья, когда хотят разделить случившееся горе. От неожиданности я дернулся и посмотрел на патриарха — в глазах Еноха читалось сострадание. Мне вдруг стало не по себе. Я не хотел кричать, возмущаться, кипеть или насылать на пророка ангелов смерти — мне просто стало очень грустно.

— Старик, зачем ты мучаешь меня? — спросил я. — Даже если прав ты, а не Он, то ничего изменить уже нельзя. Ничего! Вы все бессильны перед Ним, а само твое существование — нонсенс, как, впрочем, и мое.

— Ой ли? Зачем же ты так? — Енох помотал головой, отчего серебро его волос рассыпалось по необъятным плечам. — Даже исчадие Ада вынуждено играть по правилам. Потому и живы мы со своими последователями и вам не видимы, так как не грешим, блюдем себя в чистоте и ждем своего часа.

— Дождетесь! И ничто вам не поможет! — буркнул я, высвобождая свою руку из его капкана. — Вот ты мне скажи — у вас женщины есть?

— И женщины, и мужчины, — степенно ответил Енох.

— Живут в браке?

— Есть и такие.

— А беременные есть?

Енох задумался и, опустив глаза, отвернулся. Я сверлил его затылок бешеным взглядом. Если бы старик соврал, я бы взорвался. Ни о каком снисхождении и речи бы не шло!

— Ну, что же ты молчишь? — закричал я. — Ведь нет у вас беременных, нет! Вот ничего ты и не можешь, и вся вера твоя пуста! Все эти твои дешевые уловки никчемны — Он сильнее тебя! У твоих обманутых последователей нет и никогда уже не будет детей!

Я захлебывался в истеричном рыдании, выкрикивая слова в лицо этому наглому старику, посмевшему вселить в меня предчувствие надежды и не способному даже сказать правду. Енох не стал оправдываться. Привстав, он сделал полшага в моем направлении и резким движением прижал мою голову к своей груди. Я не сопротивлялся. Пророк, как маленького ребенка, гладил меня по голове и тихонько приговаривал:

— Поплачь, внучок, поплачь. Будет легче.

Я действительно зарыдал, но слезы мои довольно быстро пересохли. Резко отстранившись от Еноха, я чеканным голосом произнес:

— Он сильнее тебя, и время твое придет! Никто не в силах противостоять Даниилу! Пришло царствие его!

Я нашел взглядом моих притихших ребят и, собрав их жестом, резко взмахнул рукой — через мгновение мы были у меня в кабинете. Никаких душеспасительных бесед я вести не стал. Хватит разговоров, пора переходить к активным действиям. Леность и праздность губительны для моего душевного здоровья.

План мой был очень прост. Проще некуда. Надо понять, что именно держит нас за ноги в этом подвешенном состоянии, и разом решить все проблемы переходного периода. Иначе мы так и будем торчать в эпохе недоразвитого Страшного суда. Пора уже все понять и разобраться! Перейти к четким и осознанным действиям по ускорению этого процесса. И быть построже: уж если сказали «ой», так чтобы это было настоящее «Ой!». Раз все — так все! А поскольку Даниил у нас главный, пусть и огласит план действий, а то уже появляются всяческие опасные проявления. Человек же по своей природе скептик и нахал — пару раз по башке не наваляешь, так и будет тяготеть к расширению границ возможного. Закон природы: если канарейка лапкой за запретную линию сунется и сразу кара небесная не последует, будьте уверены — уже через неделю птичку понесет! Грех — он ведь штука соблазнительная. К сожалению, даже в эпоху победившего евангелизма люди по-прежнему слабы. Нет уже того порыва первых дней, когда граждане раздавали свое имущество, добирались до Иерусалима, накрывались белой простыней и ждали Страшного суда. Не дождались. А без имущества долго в Иерусалиме под простыней не полежишь. Конечно, расправа над Ираном, Китаем да содомитами с журналистами укрепила их веру, но требуется четкий план, иначе ряды грешников будут расти и удержать людское стадо в границах Писания никому не удастся. Может, лучше вспомнить традиции отцов? Порешить всех к чертям собачьим (ой, простите, вот и у самого с уст сорвалось), а там пусть Старик, который все это и сотворил, отделяет зерна от плевел.