Кольцо княжны Таракановой - Наталья Александрова

В хижине было холодно, так что она укрывалась стареньким, но чистым ватным одеялом, которое принес участковый Петр Алексеевич. На следующий день после их разговора он снова приехал на мотоцикле и передал Ане большой тюк, сказал, что его хозяйка посылает.

Чего там только не было… Вот это одеяло, теплая вязаная шаль, носки и даже… тут Аня просто прослезилась – две пары новых трусиков, чистая майка и запечатанная зубная щетка с пастой.

Снова участковый уговаривал Аню ехать домой, говорил, что подсадит ее в поезд к знакомому проводнику, тот доставит ее в Зареченск в лучшем виде. Но Аня только мотала головой, вспоминая жесткие руки на своем горле и голос, перечисляющий выдуманные ее грехи.

Нет уж, в руки к этом монстру, своему мужу, она сама ни за что не поедет, уж лучше здесь остаться, хоть Тютюню защитит.

Вот с Тютюней было плохо, точнее никак. Потому что с того случая, когда Аня отогнала трех подонков, Тютюня исчез. Не было его ни здесь, ни на станции, ни возле магазина, участковый бы сказал.

Оттого он и уговаривал Аню ехать, потому что одной в лесу точно делать нечего, а Тютюня, может, вообще не вернется. Аня только вздыхала и отмалчивалась.

Сейчас она всунула ноги в ледяные галоши, потому что шнурки на ботинках замерзли, и вышла на поляну. Вдохнула чистый осенний воздух, пахнущий дымком. Очаг слегка дымился, а рядом с ним застыла скорченная фигура, закрытая тулупом. С другого конца торчал пушистый хвост, это Ронни мужественно грел хозяина с холодной стороны.

Аня потянулась и посмотрела на розовое небо. Похоже, что день будет хороший. На рябине сидела стайка синиц, их звонкое теньканье привело ее в хорошее настроение.

Что-то должно случиться хорошее, подумала она. Хотя вот уже случилось – Тютюня вернулся.

Пес вытащил голову из тулупа и приветственно гавкнул. Тогда и Тютюня зашевелился и сел, тряся головой, чтобы прогнать остатки сна. Увидев Аню, он не стал отворачиваться и втягивать голову в плечи, что, несомненно, было хорошим знаком.

Аня сбегала к ручью, умылась и принесла воды. Очаг уже пылал. Жена участкового прислала еще мешок домашних сухарей и пачку кускового сахара, так что утренний чай получился отличный. Потом Аня нагрела воды и кое-как помылась в хижине, заодно и пол вымыла.

Надевая те же джинсы, она почувствовала, как что-то шуршит в кармане. И вытащила клочок бумаги, на котором был записан телефон. Не мобильный, городской, и код Петербурга.

И она вспомнила, что эту бумажку сунула ей в руки соседка Гликерия Аркадьевна, которая имя свое терпеть не могла и велела звать себя просто тетей Ликой. Это был номер городского телефона ее племянницы Даши, Аня тогда еще отмахнулась – зачем? Вот же в мобильнике номер… На всякий случай, сказала тетя Лика.

Ага, и где теперь тот мобильник? – усмехнулась Аня, рассматривая бумажку. Странно, она ведь с тех пор джинсы в ручье полоскала, чтобы хоть какая-то грязь отошла, а бумажка не пострадала, все цифры видно. Что ж, это, несомненно, неспроста, не иначе как ей кто-то ворожит.

– Знаешь что, Тютюня, – сказала она строго, – своди-ка ты меня в это самое Негодуево. Нужно мне непременно по телефону позвонить, и вообще… И не спорь! – прикрикнула она. – Слушайся меня, я тебе плохого не желаю. Ну, сам посуди, как мы тут зимой станем жить? Ведь холода скоро настанут… И вот еще что, знаю, что ты говорить не можешь, но писать-то небось не разучился? Вот и напиши мне свое имя, – она протянула ему прутик, – вот тут прямо и напиши. Потому что в то, что ты слабоумный, я никак не поверю. Слабоумный не стал бы меня тащить в такую даль от путей сюда, в хижину, и место свое там не уступил бы. Ты мне жизнь спас, и я тебя тут не оставлю. Пиши!

Он взял в руки прутик, повертел его и написал непослушными руками что-то на остывшей золе: СЕВА.

– Отлично! – обрадовалась Аня. – Всеволод, значит!

Он неохотно кивнул, затем закрыл единственный свой глаз и изобразил тем же прутиком росчерк, который начинался с буквы «В», а потом шли какие-то закорючки.

– Это же подпись! А фамилия твоя какая?

Но больше Аня не смогла ничего от него добиться. Только заставила его снять ужасную хламиду, заскорузлую от грязи, и надеть свитер, который страшно кусался.

Была еще засаленная вязаная шапочка, а ту сторону лица, которой он боялся поворачиваться, Аня замотала оставшейся половиной шарфа.

Ронни, разумеется, увязался за ними. Шли они долго, как и говорил участковый, километров пять по тропинке.

Тютюня по привычке свернул прямо к магазину, там на ящиках сидели трое мужиков и распивали бутылку водки. Тут же на ящике была разложена закуска: крупно нарезанная колбаса и соленые огурцы горкой, очевидно, кто-то из троицы притащил их из дома.

– Опа, кто к нам пришел! – обрадовались мужики. – Какие люди! Тютюня появился!

Аня пристально посмотрела на них и поняла, что мужики не злые и Тютюню не обижали.

– Ему не предлагаем, – сказал старший из мужиков, – он всегда отказывается, так, может, ты, красавица, с нами выпьешь?

– Некогда мне, дяденьки, – ответила Аня, – вы лучше вот ему колбаски дайте.

Ронни уже стоял рядом с мужиками, умильно поглядывая на колбасу.

– Хороший пес, – старший бросил ему кусок, – надо же, а думали, что помрет…

Колбаса была ловко перехвачена в воздухе. Аня спросила, где дом участкового, и через десять минут они уже заглядывали в калитку. Тютюня зайти в дом категорически отказался, так что жена участкового вынесла ему и собаке еду на крыльцо.

– Надумала ехать? – спросил Петр Алексеевич.

– Сначала позвонить нужно. – Аня протянула ему бумажку с номером телефона.

Снова, как неделю назад, Даша проснулась от телефонного звонка. Звонил стационарный телефон – ну ясно, тетя Лика, кто еще может быть… Даша вскочила с кровати и босиком помчалась к телефону, вспомнив мимоходом, как ровно неделю назад едва дошла до него. Тогда она не могла спать, пила какие-то ужасные таблетки, от которых не могла проснуться и весь день плохо соображала.

А из-за чего она так себя мучила? Ах да, ее же бросил муж! Надо же, совсем про это забыла…

– Алло! – закричала она в трубку. – Да, слушаю, тетя Лика!

– Это не она… – прозвучал в трубке тихий голос. – Это Аня…

– Аня? – Даша нисколько не удивилась, только обрадовалась. – Аня? Ты жива, с тобой все в порядке? Где ты?

– Да я тут… в общем…

– В больнице? Говори толком!

– Долго рассказывать… – Тут трубку у Ани отняли, и мужской солидный голос изложил ситуацию. Что нужно Ане ехать домой, и он все устроит, но она почему-то не хочет.

– Поняла, – сказала Даша, – дайте ей трубочку. Слушай… – вполголоса сказала она Ане, – дело в том, что его больше нет… – и помолчала, давая своей собеседнице вникнуть. – Понимаешь, его совсем нет. И никогда не будет.