Потерянные души - Майкл Коллинз

Я сказал с ощущением полной растерянности:

— Может быть, мне не следовало возвращаться… Почему женщина стала бы жить под чужим именем? Что здесь происходит?

Хейден покачал головой.

— Не знаю, но мы попытаемся найти ее.

Лойс прошептала:

— Могут ли люди взять и исчезнуть без всякого следа?

Ее глаза словно провалились. Полумесяц черноты под каждым. Она толком не спала уже много дней.

Я потрогал свою чашку. Она была совсем холодной.

Ответа на вопрос Лойс как будто не было. Мы продолжали молчать. Затем Лойс подняла голову и сказала:

— Не могла ли она участвовать в какой-нибудь программе защиты свидетелей? Я слышала про такие. — Голос у нее окреп: — Это объяснило бы, почему она пользовалась чужим именем. Может, ее отыскали те, от кого она пряталась? Что, если они разделались с ней, как разделались с ее ребенком? — Теперь Лойс говорила очень быстро. — Как можно выяснить, был ли человек участником программы зашиты свидетелей?

Я ел холодную овсянку и вглядывался в лицо пропавшего ребенка на молочном пакете. Вот с чем нам всем приходится жить теперь — с очередным таинственным исчезновением? Мир, видимо, покончил с добром, если дети могут исчезать вот так.

Черно-белый снимок ребенка пробудил во мне тоску по Эдди.

Я позвонил Джанин. Она взяла трубку, и впервые я сказал:

— Я очень сожалею обо всем, что причинил тебе, Джанин. — Я говорил очень тихо.

— Сет сказал мне, что думал, ты наложишь на себя руки, — сказала Джанин.

— Так почти и было.

Она поколебалась.

— В ту ночь, когда ты позвонил, Сет спросил меня… — Джанин перевела дух. — Он хотел узнать, что между нами было не так.

— Я не хотел ничего испортить между тобой и Сетом.

Джанин на секунду замолчала.

— Сет рассказал мне кое-что в ту ночь.

Мне, собственно, не хотелось слушать ее. Мы ждали звонка Хейдена.

— Сет летал на самолетах-разведчиках во время корейской войны. Он определял потенциальные цели, направлял бомбардировщики. Иногда этими целями были беженцы… женщины и дети. — Джанин поколебалась. — Сет сказал мне, что он умеет определить беженца, потерявшегося человека.

Я спросил:

— Где Сет сейчас?

— Сидит напротив меня. И слушает наш разговор.

И в первый раз трубку повесил я. Осторожно.

Джонни Карсон как раз завершил свой монолог и проделывал свой знаменитый завершающий жест, подводящий к рекламной паузе, когда я вошел в гостиную.

У Лойс на коленях стоял поднос со стаканом теплого молока и булочкой. Пит сидел у нее на плече. Когда я вошел, он даже не зашипел.

Лойс улыбнулась.

— Будешь теплое молоко или кофе?

— Кофе.

Элизабет Тейлор говорила Джонни, до чего она любит меха и бриллианты. Она уже миновала пору расцвета. И заставляла тебя ощутить свой возраст. Они с Джонни подсчитали, что состояли в браке тринадцать раз, а Эд Макмагон[16]добавил еще три для общего итога шестнадцать.

Я сказал:

— Как можно разбогатеть до такой степени, чтобы содержать столько жен? Мне и одна не по карману.

Новый муж Лиз носил серьгу, что встревожило Джонни, но в этом браке Лиз была абсолютно уверена. Она сказала, что мужчины, прокалывающие ушные мочки, лучше подготовлены для брака. Они уже испытывали боль и приобретали драгоценные украшения.

Эд Макмагон чуть было не повалился на пол от хохота, а Джонни проделывал свой жест с карандашом — постукивал им по столу. Лиз демонстрировала перед камерой свои драгоценности.

Я встал и налил себе еще кофе. Весь вечер валил густой снег, затем он прекратился, оставив мир закутанным в одеяло.

Я курил под козырьком гаража Лойс. Она вышла и закурила рядом со мной. Хейден все не звонил. Значит, он ничего не узнал. Видимо, узнавать было нечего. Я поделился этой мыслью с Лойс.

— Дай ему время, — возразила она.

Я сказал внезапно:

— Не знаю, смогу ли я дальше продержаться.

Лойс посмотрела на меня:

— Не говори так. Я вряд ли выдержу еще одно самоубийство.

— Я не это имел в виду.

Лойс вся дрожала.

— Знаешь, меня преследуют кошмары.

Я сказал:

— Давай вернемся в дом.

— Нет! Дай мне договорить. — Лойс переступила с ноги на ногу. — У меня бывали кошмары, в которых я видела, как Лайонел висит в этом номере мотеля, хотя на самом деле я этого не видела. Но теперь у меня совсем другие кошмары. — Лойс снова затянулась и долго не выдыхала дыма. — Я еду по темной дороге через густой лес, и тут что-то привлекает мой взгляд, что-то поблескивает на стволе дерева. Я вылезаю, и ты стоишь там и светишь фонариком на ствол. Ты говоришь, чтобы я вернулась в машину, а сам светишь на ствол. Это висит Макс… но тут голова вдруг приподнимается, и я вижу на туловище Макса лицо Лайонела.

Лойс не посмотрела на меня, просто отошла и вернулась в дом. Дверь за ней захлопнулась.

Я остался снаружи. Выстаивал на холоде.

Я подумал о Максе. Закрыл глаза и увидел, как Кайл перерезает ему горло. Тем же ножом, каким убил Черил. Это Кайл убил Макса и пытался убить меня. Поджидая его у перекрестка, я перепугал парня насмерть. Каким-то образом я оказался повинен в том, что он сделал позднее, ночью. Эрл думал, что я требую денег. Он спросил меня, сколько мне нужно. Наверное, он сказал про это Кайлу. Они перепугались — только и всего. Может, Эрл и впрямь думал, что я пытаюсь их шантажировать.

Я вернулся в тепло дома.

Лойс слушала мою кассету обогащения.

— По-моему, они тут что-то нащупали, — сказала она серьезно. — Я хочу войти с тобой в долю. Люди же становятся миллионерами каждый день.

— Чушь это все, — заметил я.

— Может быть, ты не так взялся за дело.

Я рассказал Лойс про человека, уцелевшего в Холокосте, который жил под Чикаго, о том, как он готов был продать свой дом по дешевке.

— Вот как становятся миллионером — жирея на чужих несчастьях.

— Некоторые называют это свободным предпринимательством.

— Может быть, во мне нет того, что нужно, чтобы стать миллионером.

— А во мне, по-моему, есть! — сказала Лойс с вызовом.