Параллельные - Оксана Алексеева

– Совсем мозгов нет?! Что ты ей сказал? Чем так взбесил?!

– Ну, я умею… – улыбнулся ему счастливым, одурманенным мыслями дуралеем.

С этим он не согласиться не мог. И время уже поджимало, не оставалось у него времени еще и от себя затрещину добавить.

Возможно, это интервью было самым важным во всей моей карьере, а я никак не мог собраться. Едва только от меня отставали – я уплывал мыслями к Кристине, к ее словам и кое-как держался, чтобы не сорваться с места. Но после Егор Михайлович успокоил:

– Ты очень хорошо разыгрывал рассеянность, Саш! Вот я не мог понять до конца, как тебе себя вести, но это было идеально, – он нахваливал меня уже по дороге домой. Я в кои-то веки сам вел свою машину. – Я все боялся, что ты не сможешь смириться с ролью жертвы, а сегодня без этого никак нельзя было обойтись. Думал, начнешь геройствовать… Но нет, нашел золотую середину – этот блуждающий взгляд, будто ты не в себе от происходящего, а ответы точные и продуманные. Никогда не думал, что скажу это, но из тебя, похоже, можно и неплохого актера выстругать!

Ответы и были продуманными, мы с ним на каждый вариант допроса заготовили мою реакцию. Говорить о матери честно, без сострадания к ней, но и без утайки, что все мое детство прошло под знаменем, многократно провозглашаемым отцом: «Сынок, перестань спрашивать, где она. Считай, что я тебе и папа, и мама». И каково мне было еще в школе читать классику на уроках литературы про бесконечную незыблемость материнской любви – хоть кто-нибудь еще замечал, как часто писатели эксплуатируют эту тему? Хоть кто-нибудь при составлении учебной программы подумал о том, каково все это переваривать детям, которые собственную мать в лицо не видели, хотя она жива и здорова? Или отгадайте, откуда взялась моя неспособность любить и доверять?

Последнее мы осознанно преувеличивали, хотя Егор Михайлович полагал, что немного преуменьшаем. Но я был рад, что мое состояние сыграло на пользу. Это интервью – только первый маленький ход, его сейчас раскритикуют как жалкую попытку оправдаться и переврать историю со своей стороны, но дальше еще фильм о моей жизни, отзывы наших бывших соседей и даже одноклассников, которые не откажутся поучаствовать в этом шухере. Кстати говоря, многие уже согласились «дать показания» в мою пользу: кто-то от чистого сердца, а кто-то за нехилую сумму, предложенную Егором Михайловичем. Мир таков: далеко не каждый бросится на защиту справедливости, если ему за это ничего не перепадет. Но люди давно перестали меня удивлять.

– Я старался, – ответил на все комплименты продюсера. – Чертовы пробки! В этом городе хоть когда-то бывают свободные дороги?

– Домой спешишь попасть? – с легкостью угадал он мои мысли. – Чтобы поговорить с Кристиной? Не знаю уж, что ты там сделал, и знать не хочу. Но пока забей. Она очень хорошая девочка, и держи мое слово – если ты снова вернешь свое положение, то я лично ее разыщу и уговорю снова на нас работать. Но сейчас сосредоточься на своих проблемах, иначе этот момент никогда не наступит.

Мои мысли, несмотря на уговоры, постоянно сворачивались только к этой теме. Как я не заметил?! Как я сам, утопая в своих чувствах, не рассмотрел взаимности? Это не мне – это Кристине надо идти в актерство!

Я боялся этого, но все равно пробежал по всей квартире, чтобы убедиться – они уже ушли. Ни Гоши, ни задрипыша, никого мне не оставили. Я сразу набрал номер Зинаиды:

– Кристина с Гошей у вас? – спросил, забыв поприветствовать.

– Не скажу! – сказала замечательнейшая из женщин, которая сегодня почему-то показалась мне не такой хорошей. – Саш, как интервью прошло?

Я пропустил вопрос мимо ушей:

– Скажите свой адрес, Зинаида! Я теперь хочу жить у вас!

– Зачем же? – она продолжала меня выводить. – Могу приехать к Егору Михайловичу и приготовить вам отличный ужин.

Она не сдастся, это уже по первой фразе было понятно. Неужели Кристина им обоим расписала мое поведение и свою обиду? Но они точно у нее. За полдня не успели бы что-то снять.

– Зинаида, вы на чьей стороне?!

– На вашей, Саш, я всегда на вашей стороне, никогда в этом не сомневайтесь. Но я думаю, что вам сейчас надо сосредоточиться на решении своих забот, а Кристина все равно сама не своя – нормального разговора сейчас не получится. И они не у меня остановились, потому я даже не знаю, как их найти.

– Почему вы говорите словами Егора Михайловича? – удивился я до такой степени, что немного остыл.

– Наверное, потому что тоже желаю вам только добра? Так как прошло интервью? Я места себе не нахожу от беспокойства!

– Вроде бы хорошо, – решил я ее успокоить. – Но быстрых изменений не ждите. Ладно, Зинаида, сегодня обойдусь без вашего ужина, но… – я задумался, чтобы правильно сформулировать: – Вы ведь все знаете. Так скажите Кристине сами все, что знаете. Пусть она тоже об этом подумает, пока я решаю свои проблемы.

– Не уверена, что это правильно. Такие вещи молодые должны друг другу говорить без посторонних лиц. И еще подумайте для начала, что конкретно вы ей собираетесь предложить, Саш. Потому что пока, как я понимаю, встречаться вы не можете. Или Егор Михайлович уже одобрил такие изменения?

Я скосил глаза на коридор – продюсер мой разговор не слышал. Но он точно будет против. Сейчас самый неподходящий момент что-то менять, кроме того, что без нашего согласия изменилось. Любая дополнительная новость его может и добить.

– Ой, Саш, они из магазина вернулись, отключаюсь.

Ну да, не у нее они остановились. Самая замечательная врунья.

Через три дня риэлтор нашел реального покупателя – я слегка офонарел, что отыскался в мире человек, готовый заплатить такую цену. Там и так недвижимость недешевая, а я еще накрутил по-хамски. Видимо, удача пока остается со мной. С домом прощаться не хотелось, но я уже смирился с его потерей. Съездили туда с Егором Михайловичем, собрали остатки вещей. Я пока жил у него, но у нас очень странные взаимоотношения – мы каждый разговор заканчиваем ссорой. Потому я его обнадежил:

– Квартиру начну искать. Надеюсь уложиться в треть от цены дома.

– Уж поспеши, а то боюсь, что ты навечно здесь останешься!

– Попробую найти в этом же доме. Он новый, еще не должны были все распродать.

– С ума сошел?! Вали на другой конец Москвы – чем мы реже видимся, тем продуктивнее сотрудничество!

Я со смехом кивал. И здесь старый жук прав. Как и в том, что альбом надо добивать в рекордные сроки – я должен всем показать, что не прячусь и продолжаю работать. Чтобы меня оставить на плаву, был только один вариант – всеми силами изображать, что я остался на плаву. Ничто так не успокаивает злые языки, как качественная пыль в глаза.

Все подряд интервью с Сашей я не смотрела! В смысле, Гоша смотрел, а я просто рядом сидела. И отмечала, как хорошо он держится, как спокойно, но с ноткой нужной грусти, отвечает на все личные вопросы. Вообще-то, ситуация – отвратительнее некуда, его грязное белье не только вытащили наружу, но и полощут прямо перед его носом. А он изображает, что все в порядке, что даже рад наконец-то открыть эти подробности, которые его долго беспокоили. Мягко говоря, уже после второй передачи я засомневалась в первой реакции Егора Михайловича – из-за чего такую депрессию развел, ведь все в порядке? Теперь концертные организаторы будут перезванивать и извиняться, а новый альбом разойдется еще лучше, чем ожидалось, в качестве поддержки невинно пострадавшего.