Гамбит Королевы - Элизабет Фримантл

– Хорошо, мадам. – Теперь Сьюзен как будто пересчитала кольца на пальцах Катерины, прикидывая их ценность. – И еще… – Она запнулась.

– Что?

– Моя госпожа просит простить ее за то, что она не закончила перевод.

– Пожалуйста, передайте, что я все понимаю. – Пятясь, Сьюзен вышла из комнаты, как будто ее тянули на невидимой нитке.

Мария взялась за Евангелие от Иоанна без всякого воодушевления. Правда, вначале Катерине удалось пробудить в ней некоторый пыл; она надеялась, что падчерица понимает, как важно издать тексты Священного Писания на английском языке. Однако после того, как они приехали из Элтема, Мария все время жаловалась на головную боль. Целыми днями она молилась и больше почти ничего не делала. Теперь Катерине казалось, что обратить Марию невозможно: слишком хорошо та помнит свою несчастную мать. Реформы постепенно сходили на нет; король отказался заключать союз с лютеранскими князьями. Католики, видя перемену в настроении короля, воспрянули духом.

Катерина ощущала смену власти в коридорах дворца; придворные исподтишка следили за ней. Отказ Марии помочь ей – еще один камень, брошенный в нее врагами.

Никто не ел всерьез, кроме Юдолла; на него как будто не подействовала гибель «Мэри Роуз» и весть об утонувших моряках, хотя Джорджа Кэрью он хорошо знал. Он пил вино полными кубками, то и дело подкладывая себе в тарелку еду. Интересно, как он остается таким худощавым. Он много говорит и пишет, много ест и пьет… Катерина невольно вспоминала о пятистах погибших. И за что? Все кажется таким тщетным. На юге наступают французы, на севере тоже неспокойно; шотландцы то и дело устраивают набеги. Союзы распадаются. Народы объединяют так же нелепо, как чудовищное блюдо, что подали сегодня к обеду, потом воюют, убивают друг друга – и ради чего? Чтобы отобрать у кого-то еще несколько лиг бесплодной земли. Ничто, кроме борьбы за территорию – и какой ценой? Самое же главное, Катерина не понимает, каким образом смертоубийство, которое совершается во имя Бога, связано с верой. Ведь враждующие стороны стремятся лишь к власти. Она понимает, что пришлось пережить ее венценосному супругу, чтобы удерживать врагов, причем не только внешних, но и внутренних. Сколько человек казнено, сколько разбитых сердец! Генриху пришлось забыть о своей человечности. Но каждая смерть – трагедия; после каждого убитого и казненного остаются родители, жены, сестры, братья, дети. Сколько бессмысленных злодеяний творится на свете! Чем больше она о них думала, тем меньше видела логики. Она как будто смотрела на гобелен, который издали кажется идеальным отражением картины мира, а вблизи превращается в бессмысленное нагромождение нитей. Катерина вспомнила Мег. Ради чего жила бедная девушка? Она провела на свете всего семнадцать лет, влача жалкое существование. Постепенно она лишалась рассудка и слабела. Телесный недуг подкосил ее. Разум Катерины отказывался понимать. Катерина не знала, имела ли жизнь Мег какое-то значение. Мир становится понятным, только когда все совершается в повиновении Господу, но и ее вера дала трещину. Правда, она привыкла подчиняться. Покорность въелась в ее плоть и кровь, подчинив себе все ее существо. Если лишить ее повиновения, порядок жизни потеряет смысл. Быть женщиной – значит, повиноваться. Иногда Катерине кажется, что она уже истратила на короля все отпущенное ей сочувствие. Скоро Генрих вернется с южного побережья. Она заранее знала, что он будет в дурном настроении. На то у него есть причины. Он потерял корабль. Попытка заключить союз с немцами окончилась неудачей; кроме того, он восстановил против себя императора, который чувствовал себя преданным.

Несомненно, король выместит на ней и боль в ноге, и досаду на то, что она по-прежнему не носит в своем чреве герцога Йоркского. Он будет злиться на все, даже на погоду. Хватит ли ей выдержки? Она прекрасно понимала: ей не остается ничего другого, как найти в себе силы и терпеть. Она должна положиться на Бога. Единственный способ найти смысл в происходящем – через Него, через Его слово. «В начале было слово, и слово было Богом». Она должна сосредоточиться, вспомнить свои прежние мысли, брать пример с Анны Аскью – к счастью, ее освободили. Не забывать о новой карте Вселенной Коперника и солнечном затмении. Все предвещает большие перемены, и она движется в первых рядах. Таков ее долг. «В начале было слово». А когда люди смогут прочесть слово самостоятельно, они поймут, что Бог – не тиран, но всепрощающий и великодушный отец. Когда Он лишает жизни, он переносит людей в лучший мир. Он сокращает людские страдания. Надо верить… иначе что ей остается?

Она делала все, что нужно; однако за внешней невозмутимостью крылась полная сумятица мыслей и чувств. Она вела светские беседы, мелкими глотками пила эль, одобрительно улыбалась, пробуя миндальное желе и отпивая сладкого вина из хрустального бокала. Она вежливо слушала, как Мэри Дадли, запинаясь, читает красивое стихотворение Серрея, ухитрившись совершенно его испортить. Катерина с улыбкой на лице смотрела, как кувыркаются акробаты, развлекающие придворных. Однако при первой же возможности она уходила к себе.

Она позвала Дот в опочивальню, и та помогла ей раздеться. Процедуру раздевания легкой не назовешь. Приходится долго расшнуровывать, расстегивать, разматывать. Крепыш чешет ухо задней лапой. Где-то тихо ржет лошадь. Лениво жужжит муха. Из галереи доносится взрыв хохота; должно быть, там потешает публику шутиха Джейн. Джейн успевала следить за всеми, подражать каждому жесту, чрезвычайно забавляя придворных, но Катерина находила ее выходки докучливыми. Из-за постоянно бегающих глаз трудно сказать, куда Джейн на самом деле смотрит. И ее болтовня, стишки и загадки опасно скользили по поверхности. Повтори ее слова кто-то другой, он мог попасть на плаху.

Катерина не может не думать о словах Стэнхоуп, оброненных той накануне. «Когда вы познакомились с Анной Аскью…» – сказала Стэнхоуп, когда они говорили о Священном Писании. Стэнхоупы – такие же ревностные сторонники Реформации, как и Катерина. И все же королева не доверяет Стэнхоуп. Откуда она узнала о визите Анны Аскью? Ведь все хранилось в тайне. Кто мог ей донести? Сколько еще человек знают об этом, кроме нее? Кто?

– Что вы, я с ней не знакома, – ответила тогда Катерина, глядя прямо в змеиные глаза Стэнхоуп. Еще одна ложь, еще одно пятно на ее и без того черной душе… Ей кажется, что она все больше приучается ко лжи.

Дот втирала в кожу ее головы лавандовое масло; по комнате плыл приятный запах. Затем она принялась расчесывать длинные волосы королевы частым гребнем. Обе молчали; время от времени Дот нарушала ритмичные движения, чтобы распутать волосы или вытащить из гребня попавшую туда вошь. Такой ритуал повторялся еженедельно; и королева, и Дот любили спокойные минуты близости. Иногда Катерина задумывалась: кто вычесывает вшей из волос самой Дот? Есть ли у нее такой человек?

Она часто завидовала простоте Дот; ей даже хотелось поменяться с девушкой местами. По здравом размышлении Катерина понимала, что Дот влачит жалкое существование. Она одинока, не принадлежит ни к своему бывшему миру, ни к нынешнему. Королева многим обязана Дот, славной, рассеянной Дот, которая вечно витает в облаках. Она быстро выполняла многочисленные обязанности, всегда спокойна и весела. Но сегодня в ней угадывалось что-то новое. Она необычно грустна и подавленна.