Гамбит Королевы - Элизабет Фримантл

Дот еще ни разу не доводилось бывать в Тауэре. Это не обычный королевский дворец, хотя где-то здесь хранятся некоторые платья королевы. Раньше Дот думала, что Тауэр – огромная темница, где творятся ужасные дела, но перед ней – зеленый луг с домиками. Внутри все похоже скорее на деревню, чем на тюрьму. На фоне неба белеет знаменитая башня; на ее зубцах реют флаги, отчего башня похожа на сказочный замок. Но всю крепость окружают толстые серые стены с приземистыми башенками и узкими окнами-бойницами; от рва с водой поднимается вонь. Она прекрасно понимает, что за этими стенами заперты знатные узники; все они ждут решения своей участи. Что выпадет им на долю? Она слышала об орудиях пыток, о раскаленных кочергах, о «железной деве», о наручниках. На кухне слуги часто болтали о таких вещах, пугая друг друга. Прачки визжали и прижимались к ним. Поварята тоже любили страшные истории о привидениях и о пытках. Бетти визжала от страха громче всех – как поросенок, чтобы ее крепче обнимали.

Дот села на скамью у церкви; судя по всему, церковь очень старая; камни фундамента поросли мхом и изъедены червями. Окошки мерцают в солнечном свете, а колокольня похожа на голубятню. Не такой она представляла себе знаменитую церковь Святого Петра в оковах. Рядом с этим красивым старинным зданием лишились головы многие знатные люди.

Ей рассказал об этом Уильям, Уильям Сэвидж, которому многое известно. Уильям Сэвидж разбил ей сердце… Узнав, что он женат, Дот молча страдала несколько месяцев. Умолчание – все равно что ложь, думала она. Но с тех пор прошел целый год. Ей не хочется думать об Уильяме; невыносимо возвращаться во дворец, где она постоянно натыкается на него. Ей больно и горько по-прежнему. После того случая она сразу повзрослела и перестала витать в облаках. Она жалела, что не раскусила его раньше; ей хотелось, чтобы Уильям уехал в свой Девон и больше не возвращался. Может быть, со временем она его забудет. Но прежнее чувство притупилось; остался лишь призрак. А когда она думала о тех, кто томится в Тауэре, ей казалось, что она не имеет права на свои мелкие горести.

Снаружи ничто не говорит о том, что творится в застенках; не слышны крики и стоны, не звенят цепи, не кричат тюремщики. Только птицы щебечут на ближней вишне; сладко пахнет душистый горошек. Кто-то старательно вкопал колья для вьющихся растений; ровными рядами стоят примулы и маргаритки. За садиком хорошо ухаживают.

Интересно, где сооружают плаху? Дот озирается по сторонам, ища признаки помоста. Но на лужайке ничего не напоминает о казни и о смерти; на солнце зеленеет трава.

Откуда-то вышла высокая женщина. Она как будто стесняется своего роста и горбится, чтобы казаться ниже. Из-под коротких рукавов платья видны жилистые запястья – такие больше подошли бы мужчине. Черная юбка выцвела и стала неопределенно-бурого цвета. Материя особенно протерта на коленях – наверное, от частых молитв. Льняной чепец, который когда-то был белым, облегает морщинистое лицо. Трудно сказать, сколько лет женщине. Дот встала и улыбнулась; служанка Анны Аскью не улыбнулась в ответ.

– У меня тут одеяла и еда для вашей хозяйки.

– Большое вам спасибо, – ответила служанка Анны Аскью тихим, дрожащим голосом. Белки ее глаз слегка пожелтели; в них видны красные прожилки. Она даже не спросила, кто прислал посылку, хотя у Дот наготове ответ. Ей велели сказать: друг.

– В пироге мешочек с порохом, – шепчет Дот, но женщина озадаченно смотрит на нее; потом, склонив голову набок и наморщив лоб, она берет корзину. – Она должна привязать его к поясу, когда настанет время. Порох все ускорит… избавит ее от страданий, – еле слышно пояснила Дот.

Женщина кивнула и отвернулась.

Из-за угла вышли четверо мужчин. Двое из них занимают высокие должности – они роскошно одеты, на их панталонах ни пятнышка. За хозяевами спешили два пажа. Все они изысканно одеты, как принято при дворе. Дот похолодела: она уже видела их раньше! Она никогда не могла запомнить, какой цвет для какой семьи предназначен; все слишком сложно. Мужчины перегородили дорогу служанке Анны Аскью; они окружили ее, словно собаки, увидевшие кость. Паж выхватил у нее корзину, передал своему хозяину. Дот не сомневалась, что перед ней придворные, хотя их имен она не знала. Она присела и опустила голову. Служанка Анны Аскью, наоборот, распрямилась во весь рост. Никто не бранит ее за дерзость; все четверо смотрят как будто сквозь нее.

– Это ты принесла корзину для миссис Аскью? – спросила один из них. На нем воротник из какой-то пятнистой кошки, не совсем подходящий для лета. Дот поняла, что перед ней важная персона. Его рыжеватая борода торчит из подбородка, как речной волнолом. Корзину он держал на отлете, как будто в ней крысы, змеи или что-нибудь кусачее.

– Да, милорд, – ответила она. Голос ее слушался и не дрожал, хотя внутри у нее все словно завязывалось узлами. Она старалась не смотреть на корзину – пусть не думают, что в ней что-то важное. – Принесла вещи, чтобы ей было удобнее до… – Договаривать ей не нужно, все знают, что скоро Анну Аскью повезут в Смитфилд, где сожгут заживо. Дот говорила не поднимая головы.

– Встань, – приказал бородач, и она выпрямилась.

Второй придворный стоял чуть поодаль, но внимательно слушал. У него большое ухо с длинной мочкой, как будто ее специально вытягивали. Дот заметила много мелких подробностей: крошечные колокольчики, пришитые к вороту бородача, и ярко-зеленую подкладку его мантии, и остатки еды, застрявшие у него между зубами. Он прищурился, но смотрел недобро. Из носа у него торчали рыжие волоски. Он часто шмыгал носом и то и дело трогал рукоять меча на поясе. Белые туфли его спутника испачкались в траве.

– Ну-ка, посмотри на меня!

Она повиновалась. Бородач ухмыльнулся, и Дот поняла, что он ее узнал.

– Я видел тебя во дворце, – говорит он, и Дот догадалась: он старается вычислить, кому она служит. – Кто тебя послал?

– Друг.

– Не держи меня за дурака, глупая девушка! Назови имя. – В лицо ей брызнула слюна, но она не смела даже палец поднять, чтобы вытереть ее.

– Нелли Дент, – запинаясь, произнесла она. – М-меня зовут… Нелли Дент.

– Разве я спросил, как зовут тебя? – рявкнул он. – Твое имя меня нисколько не интересует! Ты никто. Скажи, кто тебя послал! – С последними словами он больно схватил ее за запястье и выкрутил. Дот не доставила ему удовольствия, не закричала. Она смотрела в землю, а сама соображала, что бы ему сказать. Она думала о Катерине. Что бы на ее месте сделала она? Наверняка придумала бы что-нибудь, обратила вопросы бородача против него. Она бы сказала: «Я королева и не обязана вам отвечать» или привела цитату из Библии, которая привела бы его в замешательство. Но Дот придется отвечать, причем так, чтобы ей поверили. Катерину она не выдаст… ни за что не выдаст.

– Миледи Гертфорд, – сказала она.

Бородач расплывался в довольной улыбке:

– А, значит, ты – служанка Анны Стэнхоуп! Так-то лучше. – Он хлопнул ее по руке и выпустил ее. – Ну, Нелли, а теперь будь умницей и покажи, что у тебя там!