Аляска, сэр! - Юрий Шестера

– Как обычно, мудрые слова изрекаете, Алекс, – заметил всегда уравновешенный Уильямс. – Тем не менее, как говорил великий Юлий Цезарь, жребий брошен! Осталось перейти Рубикон…

– Что-то вас, друзья-теоретики, на исторические аналогии потянуло, – усмехнулся Майкл. – Меня же больше устраивает другое изречение Цезаря: «Пришел, увидел, победил!»

– А ты-то где, интересно, успел нахвататься ума-разума, дружище? – округлил глаза Уильямс.

– С кем поведешься, от того и наберешься, – огрызнулся Майкл. – Так, кажется, говорит наш друг Алекс?

– Что ж, глядишь, со временем ты и в самом деле наберешься чего-нибудь путного.

– Ох, и зануда же ты, Уильямс, – недовольно отмахнулся от приятеля Майкл.

Воронцов, успевший привыкнуть к беззлобной пикировке американцев, не спеша раскурил трубку. Его примеру последовал и Чучанга.

Майкл присел рядом с Кучумом.

– Ну что, Четвероногий Воин, будем прощаться? – Пес благодарно лизнул его в лицо, и глаза рыжеволосого янки увлажнились. – Вот поди ж ты: бессловесная животина, а все понимает…

«Оказывается, под напускной маской эдакого разухабистого парня-траппера у Майкла скрывается доброе и отзывчивое сердце», – не без удивления подумал Воронцов и отчасти даже позавидовал женщине, которой посчастливится когда-нибудь стать спутницей его жизни.

– Пожалуй, нам пора отправляться в путь, – сказал Уильямс и выразительно посмотрел на солнце, успевшее подняться уже довольно высоко над бескрайней, как океан, прерией. – Спасибо, друзья, за гостеприимство и особенно – за бесценные советы по преодолению Скалистых гор. Благодаря вашей помощи мы с Майклом вполне готовы к их штурму. Прощайте, Алекс! Прощай, Чучанга! Совместная поездка по прерии чрезвычайно сблизила нас, превратив изначально просто товарищеские отношения в настоящую дружбу.

– Всецело согласен с вами, Уильямс, – с грустью в голосе проговорил Воронцов. – И мне, признаться, совсем не хочется расставаться ни с вами, ни с Майклом.

– К сожалению, приходится, Алекс, – вздохнул Уильямс, – ведь жизнь продолжается, и у каждого она своя. Я же обещаю сохранить в душе все тепло, полученное от общения с вами.

– Взаимно, Уильямс.

Американцы по очереди пожали руки графу и индейцу, а затем, поддавшись одновременно возникшему чувству мужского братства, все четверо крепко обнялись.

Затем путешественники сели на лошадей и, отъехав на некоторое расстояние, обернулись. Помахали еще раз на прощание и… скрылись в густом лесу. Сердце Алексея Михайловича сжалось, словно от утраты чего-то очень близкого и дорогого…

* * *

Собаки почти без натуги тянули нарты по уже успевшему уплотниться снегу. Скалистые горы остались позади. Переход через них обошелся на сей раз без каких бы то ни было происшествий, и Белый Орел уверенно вел обоз к селению, до которого оставалось часа два ходу. Плавное движение нарт под небольшой уклон местности навеяло Алексею Михайловичу, откинувшемуся за спиной Чучанги на тюк со шкурой барибала, наиболее яркие воспоминания о минувших днях.

…При посещении владений старшего сына Яндоги Воронцов и Чучанга были встречены статным, гордой осанки младшим вождем тлинкитов с неизменной короной из орлиных перьев на голове. И Алексей Михайлович будто наяву увидел Яндогу в молодости – настолько сын был похож на своего отца.

Жители селения, давно наслышанные о подвигах белолицего гостя, во все глаза рассматривали легендарного Повелителя Духов, а молодые воины – двух быстроногих мустангов. Когда граф и Чучанга спешились и попросили двух из них подержать скакунов за уздцы, счастливцы, удостоенные этой почести, немедленно возгордились и даже стали посматривать на своих сгорающих от зависти соплеменников чуть свысока.

Молодой вождь стоял с приставленным к ноге длинным ружьем, уже давно пережившим свое время. Видимо, оно служило своеобразным символом непререкаемой власти, и вождь, безусловно, очень дорожил им. Поэтому когда после взаимных приветствий Алексей Михайлович преподнес ему в качестве подарка рог с порохом и мешочек со свинцовыми пулями и войлочными пыжами, тот едва не прослезился от радости. Как выяснилось чуть позже, огневых припасов у молодого вождя осталось лишь на пару-тройку выстрелов, так что он берег их на крайний случай и ружьем без нужды не пользовался.

…Осматривая вместе с Чучангой табачные «плантации» индейцев, Воронцов поразился прозорливости главного правителя Русской Америки Баранова. Действительно: о каком промышленном производстве табака здесь могла идти речь?! Вид редких посадок жидких кустиков табака на границе лесов с прерией, кое-как обрабатываемых индейскими женщинами с помощью убогих мотыг, вызвал в душе графа чувство подавленности. Ну как же угораздило его, мыслящего вроде бы человека, предложить свой так называемый «табачный проект» камергеру Резанову, обладавшему воистину незаурядными способностями по организации крупномасштабных предприятий при освоении заморских территорий?!

Алексей Михайлович испытал чувство глубокого стыда за свое прожектерство, и посему твердо решил для себя, что покается перед Барановым в собственной дремучей некомпетентности при первом же удобном случае.

…Потом снова вернулись к Яндоге, но вскоре и с тем пришла пора расставаться – Воронцова и Чучангу ждал обратный путь через покрытые снегом и льдом Скалистые горы. На прощание граф подошел к жеребцу, с которым не расставался в течение полугода, и тот негромко и призывно заржал, словно почуяв разлуку с хозяином. Алексей Михайлович обнял его за шею и крепко прижался к ней, а мустанг нежно перебирал теплыми губами протянутую ему графом руку.

Глядя на трогательное прощание верных друзей, не избалованные мужскими ласками индианки украдкой, чтобы никто не увидел их слабости, порицаемой индейскими законами, утирали сами собой навернувшиеся на глаза слезы…

Яндога, уважаемый всем родом престарелый вождь, обнял Воронцова, не постеснявшись окружающих.

– Как же мне будет не хватать твоей светлой головы, Алеша! Ведь именно благодаря тебе у нас есть теперь два быстроногих мустанга, и именно ты обеспечил нас защитой могущественного племени дакота. Наши потомки будут всегда благодарить тебя за твои славные дела, Повелитель Духов! Пусть же процветает в веках и весь твой род!..

* * *

Когда выехали на тропу, проложенную охотниками, скорость движения еще более возросла. Да и собаки, почувствовав приближение дома, налегли на лямки даже без понуканий каюров.

Вскоре показались вертикально поднимающиеся над вигвамами дымки от очагов, а навстречу упряжкам, оглашая окрестности заливистым лаем, уже мчалась стая возбужденных собак.

Все, двойной переход через Скалистые горы состоялся…

* * *

– Алеша, в твое отсутствие я назвала нашего с тобой сына твоим именем… – Аркчи смущенно посмотрела на Алексея. – Ты не против?

– Почему ты решила назвать его именно так, Аркчи?