Модернизация с того берега. Американские интеллектуалы и романтика российского развития - Дэвид Энгерман

в России предоставил западным социологам надежное лекарство от зависти к физике в их желании изучать человеческое поведение в лабораторных условиях. Наблюдая за Россией, американские ученые могли испытывать «интеллектуальное удовольствие, которое испытывали экономисты, рассматривая закрытую систему»[370]. Брайс Гувер подсчитал затраты, но настаивал на продолжении эксперимента. «Человеческая кровь, жертвы и страдания» в СССР могли бы в конечном счете внести свой вклад в «фонд человеческого опыта и знаний», которым, по-видимому, смогут пользоваться все социологи. Позже Гувер призвал американцев «адаптировать такие экспериментальные данные, разработанные в России», чтобы помочь решить проблемы капиталистических обществ. Но резюме Дьюи остается, пожалуй, самым заметным заявлением об издержках советской политики:

…я нахожу более поучительным рассматривать происходящее в России как эксперимент с пока еще неопределенным результатом, но именно как эксперимент, и он представляет собой самое интересное из того, что сегодня имеет место на земном шаре. Хотя должен честно и откровенно признаться, по вполне эгоистическим причинам я предпочитаю наблюдать его реализацию в России, нежели в своей стране [Дьюи 2000: 262–263][371].

Каунтс, протеже Дьюи, тем временем продолжал изучать Россию, но все больше внимания уделял американскому образованию. В начале 1930-х годов он перенес уроки советского эксперимента на Соединенные Штаты. Он начал с организации переводов двух советских работ по педагогике. Во введениях Каунтс показал свое желание побудить американцев к действию. «Разве мы не можем каким-то образом использовать школу для решения задачи построения лучшего, более справедливого, более прекрасного общества?» – с печалью вопрошал он. Тем временем американские педагоги должны посвятить себя «тому, чтобы делать для нашего общества то, что русские педагоги делали и делают для своего». Главной из таких мер были советские исследования «возможности направлять ход социальной эволюции посредством контроля образовательных учреждений»[372]. Центральной моралью советского школьного образования было представление о том, что школы могут быть эффективным инструментом социального контроля.

Каунтс расширил это видение социального контроля в провокационной брошюре 1932 года «Осмелится ли школа построить новый социальный порядок?» Хотя в этой статье не было прямых ссылок на советское образование, она тем не менее была построена вокруг неспособности западного образования соответствовать советским достижениям. Каунтс упрекал западную педагогику за игнорирование вопросов о том, как школы формируют общество. Вопрос заключался не в том, «будет ли на ребенка оказано давление», писал он; навязывание является обычным и важным инструментом привития социальных норм. Но будут ли американские нормы устанавливаться посредством случайных факторов социальной системы, или они будут сформированы рациональными и организованными образовательными действиями? Выступая за последнее, Каунтс призвал педагогов играть активную роль в «социальном возрождении»: «Чтобы школы были действительно эффективными, они должны стать центрами построения, а не просто созерцания нашей цивилизации»[373]. Стремление Каунтса увидеть, как социологи станут играть непосредственную роль в формировании общества, разделял Дьюи, который высоко оценил надежду Каунтса на то, что «развитие человеческого общества может быть подчинено человеческой воле» [Counts 1931b: 334; Dewey 1981–1990, 6: 266]. Другие также разделяли желание Каунтса извлекать уроки из советских методов образования. Например, в статье «Социальный контроль» из знаменитой «Энциклопедии социальных наук» сообщается, что Советский Союз «внес огромный вклад в то, чтобы сделать очевидной возможность преднамеренных изменений <…> как инструмента, так и цели контроля» [Everett 1932: 346]. Каунтс надеялся, что советское школьное образование может не только вдохновить, но и побудить к действию американских педагогов.

Используя советское образование, чтобы помочь коллегам-педагогам увидеть его потенциал для социальных преобразований, Каунтс также работал в сообществе экспертов по России. В 1932 году он выступил с одним из ключевых докладов в Институте политики – на ежегодном симпозиуме, объединяющем ведущих специалистов, подобно Шатокуа, – в котором он описал не только образование, но и планирование в целом. Согласно стенограмме последующего обсуждения, идея Каунтса о том, что пятилетки касаются социальных, а не только экономических преобразований, получила широкое одобрение у собравшихся специалистов [Counts 1932; Counts et al. 1932]. Каунтс также был участником двух различных предложений по программам изучения России, одно из которых было сделано в Чикагском университете (организованном Полом Дугласом), а другое – в Университете Джонса Хопкинса. Сам Каунтс предложил провести летнее исследование в Советском Союзе в 1934 году, однако это предложение не было реализовано, возможно, из-за высоких расходов[374]. Не только коллеги-ученые, но и политики в Госдепартаменте и Белом доме интересовались взглядами Каунтса на события в Советском Союзе[375]. Каунтс полагал, что он мог бы научиться советскому опыту модернизации и идеологической обработки и объяснить его другим. Советский Союз был настолько важен, что Каунтс утверждал, по-видимому, имея в виду себя и своих коллег, что за ним «должны наблюдать самые умные наблюдатели, которых может предоставить наша страна» [Counts 1930b: 29]. Эта новая когорта лучших и самых ярких людей пришла в восторг от России по тем же причинам, что и Каунтс. Их не столько вдохновляли марксистские лозунги, сколько задача построения нового промышленного общества – и роль в этом обществе таких экспертов, как они сами.

Однако в середине 1930-х годов Каунтс начал дистанцироваться от американских радикалов, и в конечном счете от советского эксперимента. Как и многие его современники, он отвернулся от американских коммунистов в результате тесного сотрудничества с ними в профсоюзах. В середине 1930-х годов он выступал против попытки изгнать коммунистическую фракцию из Американской федерации учителей (АФУ, англ. American Federation of Teachers, AFT). Но позже, наблюдая за неоднократными попытками коммунистов захватить власть в профсоюзе, Каунтс начал возмущаться их деятельностью. Будучи связан в 1930-х годах с Американской партией труда, он присоединился к растущим рядам левых антикоммунистов. Известность Каунтса и его политическая активность вскоре привели его к руководству АФУ в национальном масштабе. Он боролся за пост президента АФУ против действующего президента, социолога Джерома Дэвиса, которого только недавно уволили из Йельского университета за его антикапиталистические заявления. Выполняя свое предвыборное обещание избавить союз от коммунистов, Каунтс направил АФУ на антикоммунистический курс, который она поддерживала десятилетия[376].

К 1940-м годам, когда обострилась советско-американская напряженность, Каунтс был уже заядлым антикоммунистом. Однако любопытно, что его аргумент о советском образовании пережил этот политический сдвиг. В 1949 году, когда он писал о советском образовании, он назвал «контролем над разумом» то, что ранее называл «идеологической обработкой». Советские школы больше не были для него горнилом прогрессивного нового общества, а напротив – местом «всеобъемлющей системы позитивного формирования ума». В 1957 году Каунтс написал книгу под названием «Вызов советского образования» – и тем самым вновь продемонстрировал дистанцию в интерпретации, которую он преодолел с момента написания в 1931 году работы «Советский вызов Америке». В более поздней книге описывалась роль советского образования в воспитании покорности марксизму-ленинизму, а также средства для овладения этими технологиями. Советское образование больше не служило источником вдохновения для американских педагогов (как он утверждал в 1930-х годах), а представляло собой во время холодной войны серьезную угрозу, которую «свободные народы могут игнорировать только на свой страх и риск» [Counts, Lodge 1949: XV; Counts 1957: VII, 286–290]. Каунтс прошел в политическом отношении долгий путь, но его взгляд на эффективность и всесторонность советского образования изменился мало.

Каунтсу больше не нужно было беспокоиться, как в 1929 году, о том, как будущие ученые станут относиться к идеям его поколения. Небольшая,