Сын моего мужа - Ольга Гринвэлл

— Какого, на хрен, черта, тебя понесло через этот вонючий ручей?!

Он что, собирается меня придушить? По мере того как он приближался ко мне, глаза его наливались яростью. Я попятилась назад, поскользнулась и, взмахнув руками, плашмя упала на спину...

— …Ты как? — взгляд встретился с ещё более потемневшими глазами Марка.

Хотела ответить, что со мной все нормально, но язык не повиновался. В голове раздавался гул. — Чёрт бы тебя побрал, Мила! — услышала в следующий миг и почувствовала, что поднимаюсь в воздух. — Отец меня теперь точно прибьёт.

С возмущением подумала, что вместо сочувствия этот козел боится гнева своего папочки. Мое лицо вжалось в его грудь, рубашка, противно мокрая и вонявшая речными водорослями, облепила мое лицо так, что я не могла дышать. Попытка оттолкнуться от тела Марка ни к чему не привела, но вызвала его недовольное бормотание.

— Да выпусти меня! — из горла вырвался сипящий звук — похоже, он точно придушил меня.

Оказавшись на траве, я, наконец, выдохнула.

— Где у тебя болит?

Нет, он наверное не оставит меня в покое! Я подняла на него глаза.

— Ничего у меня не болит, понятно? Я просто упала.

Марк схватился за голову и, заметно прихрамывая, сделал пару шагов в сторону.

— Мне показалось, что ты потеряла сознание.

— Сознание? Ха. Я потеряла дар речи, когда ты попер на меня так, будто собрался убивать, — я усмехнулась. — Скажи ещё, что я виновата, что ты свалился с лошади, как мешок с дерьмом! — Я замолчала, увидев, как на скулах мужчины заходили желваки. Наверное, всё-таки переборщила. Но теперь уже поздно — сказал А, говори и Б. — Кому и нужна помощь, так это тебе! И не только физическая.

С минуту Марк молча смотрел на меня, и я видела, как самые разные эмоции сменяются у него на лице. Мне даже страшно было подумать, что творилось у него в голове. Я ещё никогда в жизни не разговаривала таким образом с мужчиной. Угодливо — с Олегом, уважительно — с клиентами компании, дружески и по-простому — с Кевином. До сих пор ни один из мужчин не вызывал у меня бурю таких различных чувств, как Марк — самодовольный и напыщенный красавчик.

— Едем домой, — жестко произнёс он.

Я почувствовала себя неуступчивым и капризным ребёнком — отчего-то хотелось без конца спорить с этим мужчиной, сопротивляться, даже идти против здравого смысла. Как же он меня бесил! Только желание увидеть его, всего мокрого и вывозившегося в глине, садящегося в свою крутую тачку, заставило меня кивнуть.

* * *

Рэйн долго охала, притворно сочувствовала Марку — я видела веселые огоньки в ее глазах, нет-нет, но проскакивавшие, стоило ей отвернуться. Марк молчал. Рэйн бросила его рубашку в стиральную машину на самый быстрый режим, а пока мы с ней — Марк отказался — пили чай, она почти высохла в сушилке. Джинсы мой пасынок снимать отказался. По-видимому, утомленный нашим обществом мужчина остался за дверью и все это время сидел на крыльце.

Поболтав и обсудив планы на ближайшие дни, мы поднялись из стола и стали прощаться. Рэйн протянула мне рубашку Марка, хихикнула:

— Никогда не видела его таким злым, — шепнула она, обнимая меня.

— Правда? По-моему, он другим и не бывает.

Открыв дверь, едва не врезалась в него. Он резко вскочил с крыльца. Молча протянув Марку рубашку, спустилась вниз. Торопилась к машине, не желая думать о его широкой мускулистой спине, покрытой тёмным загаром. В последнее время какая-то идиотская чушь так и лезет мне в голову.

* * *

Черт бы побрал эту стерву! Мало того что он остался без ужина, теперь придётся отдавать машину в мойку, на что совершенно нет времени! Мечта об отдыхе на диване так и осталось мечтой, желудок уже стонал от голода, мокрые джинсы не добавляли комфорта, да ещё эта курица, сидевшая рядом с каменным выражением лица, выбешивала Марка. Если бы им пришлось провести в дороге дольше, то он бы отхлестал ее пряжкой по заднице.

Солнце давно скрылось за горизонтом, и город накрыла темнота, оранжево подсвеченная дорожными мачтами освещения. Ворота подземного гаража раздвинулись, едва автомобиль к ним подъехал. Марк припарковался, выключил двигатель и повернулся к Миле.

— Приехали, Ваше Высочество.

Девушка, недолго думая, выскочила, хлопнув дверцей с такой силой, что вызвала у мужчины новый поток мысленных ругательств. Пока выбирался сам, мачеха уже скрылась за дверью.

В гостиной горел слабый свет. На столе стояли тарелки с уже остывшей едой. Марк поморщился. Есть, конечно, хотелось, но уже не это. В доме царила тишина. Не дождавшись хозяев, прислуга отправилась на отдых. Налив из графина стакан апельсинового сока, Марк залпом выпил его и прислушался. Шум воды наверху свидетельствовался о том, что Мила принимает душ. Ему бы уж точно не помешало хорошенько отмыться. Черт. Какой отвратительный день.

Уже в спальне он сбросил с себя грязную одежду. Увидев себя в отражении, поморщился. Взлохмаченный, покоцанный, по всему боку расплылся огромный синячище. Тотчас тупая боль в рёбрах напомнила Марку, что его бесславное падение с лошади было достаточно жестким и, вполне возможно, у него сломаны пара рёбер.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Освежающий душ не сильно помог — боль в грудине продолжала беспокоить. К тому же Марк поймал себя на мысли, что испытывает чувство вины. Мила действительно не при чём — он сам позорно свалился в реку, незачем было пугать ее. Сам дурак. Нафига надо было переть на неё? В конце концов, девушка не обязана беспрекословно подчиняться его требованиям. Марк который раз напомнил себе, что нужно наладить хорошие отношения с женой своего отца. И камеры... установить их надо немедленно, пока отсутствует прислуга, и Мила видит сладкие сны.

Марк проснулся от того, что кто-то тряс его за плечо. От застонал от боли в боку, с трудом разлепил веки.

— Вставай, дружище!

— Джеймс? — Марк приподнялся и, тут же охнув, скривился. — Какого хрена ты приперся ко мне в такую рань?!

— В такую рань? — мужчина рассмеялся. — Почти полдень. Вообще-то я не к тебе приехал. Мы с Милой успели позавтракать, выпить по две чашки кофе, а потом она вспомнила, что вчера произошёл инцидент с одним из твоих скакунов...