Последний полет - Лиана Мерсиэль

– Но как?

– Грифонов изменила магия крови. Она же, я надеюсь, вернет их в прежнее состояние. Взрослых птиц не спасти: их мышление слишком сложное, кровь в их телах течет слишком быстро. У меня не хватит сил, чтобы очистить их сознание. Да и раньше бы не хватило. Помочь им можете лишь вы сами – если захотите. Может быть, отделите больных птиц от здоровых, и они будут жить своей стаей – я не знаю. Но их надежда – это вы, а не магия. Я же попытаюсь освободить от скверны еще не родившихся.

Амадис молчала, задумчиво постукивая пальцами по ставню. Наконец, нахмурившись, спросила:

– И что будет дальше? Если даже у тебя получится – что, если, вылупившись, они тоже заразятся? Как нам защитить их от этой чумы?

– Никак, – призналась Иссейя. – Защитит их лишь время. Мы обрекли грифонов на вымирание, Амадис. Я очень надеюсь, что ошибаюсь и здоровых птиц действительно можно изолировать от больных. Но если я права – грифоны исчезнут с лица земли. Каждый из них восприимчив к этой заразе, и стоит здоровой птице хотя бы на пару минут оказаться рядом с больной – она заразится. А все птицы, которых я знаю, до которых мне доводилось дотрагиваться, больны. И даже Ревас. Ревас сильная, она борется… но рано или поздно этот недуг убьет и ее. Но если исчезнут грифоны – чума закончится. И если птенцы вылупятся, когда в Тедасе не будет ни одного одержимого грифона, – я думаю, у них есть шанс вырасти в здоровых птиц.

– Ты думаешь, есть шанс… – пробормотала Амадис.

Она резко развернулась и принялась ходить туда-сюда по комнате. В проеме окна виднелся маленький кусочек города, погрузившегося в ночь. В темноте, словно горстка звезд, разбросанных по черному небу, вспыхивали огоньки – это трудились пекари, маги и прочие из тех, чье дело лучше всего спорится ночью. Это в военное время, опасаясь осады, город боялся встречать ночь без яркого света. Сейчас же, когда угроза миновала, можно было спать спокойно.

– А если окажется, что ты была не права?

– Я все равно буду уже мертва. Как и все, кто сейчас живет. Но если мне удастся выполнить задуманное, Стражи не должны об этом узнать. Убийцы грифонов недостойны чести стать их хранителями. Только не сейчас. Разве что через несколько сотен лет, когда грифоны превратятся в героев сказок и легенд. Может, тогда Стражи научатся лучше беречь вверенное им сокровище.

Иссейя не отрываясь смотрела на Амадис. Возлюбленная ее брата, одна из немногих оставшихся в живых друзей, которые были с ней с самого начала… И единственный, кроме нее самой, человек, который знал всю правду.

– Прошу тебя, сохрани это в тайне. От Стражей, от марчан – от всех. Среди ныне живущих нет никого, кому я могла бы доверить судьбу наших последних грифонов.

– Что будет, когда они вылупятся? – спросила Амадис.

Пальцы Иссейи скользнули по посоху, и камень на его конце тускло засветился, наполняясь крошечными дымчатыми вихрями.

– Они не вылупятся. До тех пор, пока их не найдут.

– И ты уверена, что они попадут в хорошие руки?

– Вовсе нет. Но если ты сохранишь наш секрет, я постараюсь сделать так, чтобы их нашел тот, кто не понаслышке знает, как хрупка и драгоценна свобода. Тот, кто понимает и чтит истинную суть грифонов.

– Она была его последним подарком, – глухо произнесла Амадис. – Это мой самый прекрасный, самый восхитительный друг. Моя сила. Моя свобода. Знаешь, что на самом деле подарил мне Гараэл? Власть над ветром. И ты вдруг говоришь, что все это умирает из-за когда-то совершенной тобой ошибки?

Иссейя уронила голову на грудь. Ей-то казалось, что тяготившее ее бремя вины уже навряд ли станет тяжелее, но нет – каждое слово Амадис неподъемным камнем обрушивалось на дно ее души.

– Нет! Это сейчас ты ошибаешься, Иссейя! Это сотворил Мор, только он! Если бы не порождения, которые пробудили Древнего Бога, не Архидемон, уничтоживший половину нашего мира, никому бы из нас не пришлось делать то, что пришлось. Гараэл всегда говорил: геройство и муки совести ходят рядом. Герой всегда должен совершать правильные подвиги, иначе какой из него герой? Но иногда цена такого подвига – бесконечные дни и ночи, проведенные в сомнениях и самобичевании. Такова уж участь героев. И героинь. – Амадис перевела дух. – Твой брат мне сразу сказал, что ты слишком сурова к себе. И он был прав.

Иссейя не знала, что ей ответить. То, о чем говорила Амадис, казалось ей сейчас чересчур запутанным и сложным. Поэтому она лишь спросила:

– Так каково твое решение?

– Когда ты заберешь яйца – что станет с Дымкой?

– Скорее всего, она умрет. Думаю, я могла бы ее спасти, но…

– Не надо, – горячо воскликнула Амадис.

Она тряхнула головой и продолжила уже более ровным голосом:

– Нет. Ты ведь можешь сделать так, чтобы она ничего не почувствовала? Просто… заснула спокойным сном?

– Могу, – кивнула Иссейя.

Погрузить Дымку в сон без пробуждения – что ж, магия энтропии хоть и не ее конек, но на это сил у нее хватит.

– Тогда вот тебе мое решение. Пусть это выглядит так, будто она умерла своей смертью, тихо, во сне. И чтобы никаких ран на теле. Сможешь?

– Да.

– Хорошо.

Амадис устало потерла глаза, но уже в следующее мгновение перед Иссейей была та же невозмутимая, уверенная женщина, которую Иссейя впервые увидела в разоренном дворце Антивы. И пусть прошло много лет и жизнь не пощадила их обеих, характер Амадис ничуть не изменился.

– Если Дымку нельзя излечить, я могу по меньшей мере облегчить ее страдания. Это мой долг.

«Выполняя который, ты убиваешь еще одного зайца, – подумала Иссейя, – избавляешь Старкхэвен от необходимости извиняться за вынужденное уничтожение живого символа его чего-то там».

Иссейя кивнула и направилась к двери:

– Сегодня ночью все закончится.

– Подожди. Прошу.

Эльфийка обернулась.

Лицо Амадис было в тени, но руки – на свету, отчего казалось, что на ней золотые перчатки. Она поднесла их к щекам и сделала жест, будто снимает маску.

– Перед тем как уйдешь – покажи мне свое лицо. Хочу посмотреть на тебя в последний раз. На настоящую тебя.

Иссейя повиновалась. Она медленно сняла капюшон и принялась разматывать шарфы. Сначала сизый, скрывавший верхнюю часть лица, затем тускло-голубой, обмотанный вокруг рта и подбородка. Оба беззвучно соскользнули на пол, и Иссейя почувствовала кожей прохладу ночного ветра. Увидев лицо подруги, Амадис судорожно втянула воздух и едва не вскрикнула от ужаса.

Иссейя снова накинула капюшон и вышла из комнаты. Шарфы ей были уже не нужны. Деревянная дверь захлопнулась за ее спиной, но в последнюю секунду эльфийка уловила шепот Амадис:

– Прощай, мой друг. Спасибо тебе за все.