Жена наверху - Рейчел Хокинс

– 34 —

Я и сам не знаю, зачем поехал к озеру. Возможно, потому, что ко мне заехал Трипп и предложил съездить туда вместе, а я удивился, узнав, что Беа пригласила его. Мы с Триппом не были друзьями или просто приятелями, но, услышав, что девочки (женщины, как поправила бы меня Джейн) отправились на озеро вдвоем, а затем Беа написала Триппу и попросила присоединиться к ним… я ощутил здесь какой-то подвох. Я замечал, как в последнее время Трипп смотрел на Беа грустным щенячьим взглядом; для себя я объяснял это тем, что Бланш так открыто флиртовала со мной. Он искал поддержки или что-то в этом роде, но это не означало, что мне должно это нравиться.

Итак, меня насторожило, что Беа пригласила Триппа, и еще долгое время после его ухода я сидел в гостиной, обдумывая ситуацию, прощупывая ее со всех сторон, как больной зуб языком. Зачем Беа понадобилось его присутствие? Ей Трипп даже не нравился, и они с Бланш вообще-то собирались устроить девичник.

Я не мог сдать ее властям или допустить, чтобы ее посадили в тюрьму. Только не за такое расчетливое убийство, только не в штате, где разрешена смертная казнь, только не с учетом того, что ее могли заподозрить в причастности к смерти матери, как заподозрил я.

Не говоря уже о том, что судебный процесс разрушил бы бизнес. Никто не захочет покупать очаровательные безделушки у убийцы.

Но в то же время я не мог позволить ей продолжать в том же духе, не мог смириться с мыслью, что в следующий раз, когда кто-то не будет соответствовать ожиданиям Беа, она просто покончит с этим человеком. Убежище стало решением проблемы. Не самым продуманным, не самым лучшим, но, черт возьми, что еще мне оставалось делать?

* * *

Боль понемногу стихает, или, возможно, я просто привык. В любом случае, теперь я снова могу двигаться, и, хотя желудок опять скручивает, у меня получается сесть.

Джейн.

Я не любил ее по-настоящему – теперь я это понимаю. Я хотел бы ее полюбить. Очень хотел. Поначалу мне казалось, что это так легко: я мог бы просто полюбить кого-то другого, начать все сначала, оставить Беа в прошлом, забыть, что она сделала, что я сделал, что мы сделали, и начать все заново с Джейн. С умной, забавной Джейн, которая видела во мне хорошее, а не плохое.

В конце концов Беа выяснила правду о моей семье. О том, что я не общался с мамой и братом с тех пор, как мне исполнилось восемнадцать, хотя они оба были хорошими людьми, которые не сделали ничего плохого. Их единственным преступлением было то, что они напоминали мне о моем заурядном происхождении. Но Джейн этого не знала. Она не знала, что моя мама по-прежнему присылает мне электронные письма на общедоступный адрес, указанный на сайте «Сазерн-Мэнорс», а я удаляю эти письма сразу при получении. Или что, когда мой брат как-то раз прислал нам рождественскую открытку, я натравил на него наших адвокатов, обвинив в том, что он преследует нас.

С Джейн я мог начать все с чистого листа. Но в глубине души я всегда понимал, что ничего не выйдет. Я мог твердить себе, что спрятал Беа, чтобы сохранить бизнес, что лучше пускай все считают ее мертвой, чем убийцей, но правда заключалась в том, что… я не мог вынести мысли, что потеряю ее. Вот так просто. Так чертовски ужасно.

Я по-прежнему любил ее. Вот что мной руководило, как бы хреново это ни выглядело. Любовь. Я пытался спасти Беа от внешнего мира – и от самой себя.

– Так будет лучше для тебя, – сказал я ей в ту первую ночь, когда поместил Беа в убежище, и она уставилась на меня, растерянная и сердитая, а возможно, и немного испуганная.

И я сам в это верил. До сих пор верю. Но, господи, теперь она на свободе, наедине с Джейн, неунывающей Джейн, которую мне следовало отпустить с самого начала. Джейн этого не заслужила; мне не следовало делать ей предложение, раз уж я по-прежнему навещал Беа, виделся с ней, разговаривал с ней, спал с ней, но я хотел исполнить желание Джейн. Я почему-то, по глупости, решил, что у нас все получится, что существует выход из сложившейся ситуации и в итоге мы все получим то, что хотим.

А я хотел и Джейн, и Беа. Не желал отказываться ни от одной из них, собирался держать Беа наверху, привязать к себе Джейн обещанием жениться на ней, а теперь мы все в дерьме.

Мне нужно было предвидеть, что Джейн обо всем догадается: она продолжала копать в этом направлении, и, несмотря на то, что Джейн притворялась наивной молодой женщиной, я знал, что она опасна, как чертов ящик с ножами. А что же я? Любопытный, импульсивный, жадный.

Со стоном я встаю на колени. Я не связан по рукам и ногам и не привязан к какому-нибудь предмету мебели, просто заперт в комнате, откуда нельзя выйти. Правда, выход отсюда всегда существовал. Имелся один гарантированный способ, с самого начала. Просто я единственный знал об этом, потому что это я построил этот гребаный дом.