Солоневич - Константин Сапожников

Имя Мельского было «на слуху» в эмиграции, книги его, посвящённые главным образом «еврейскому вопросу», имели широкое хождение. Особо популярными были его труды «Евангелист, ненависти. Жизнь Карла Маркса» и «Политическая критика марксизма». Пользовались успехом лекции Мельского: «Православие и политика», «Масонство в свете испанских событий», «Эмиграция в Германии и Европе в борьбе с тёмными силами».

Перу Мельского принадлежали многие ключевые тезисы идеологии русских национал-социалистов. Он писал, в частности:

«Мы одинаково отрицаем как основанный на борьбе классов марксо-коммунизм, так и построенный на эксплуататорских началах хищнический капитализм. Для нас Маркс и Ротшильд являются полюсами одного и того же бездушного миромышления, вышедшего из недр извечно поклоняющегося идолу материальной потребности иудейского духа… Как национал-социалисты, мы мыслим духовное и государственно-политическое возрождение России лишь на почве симфонического сотрудничества всех классов и слоёв народа на подлинных основах вечной христианской правды… Мы проникнуты убеждением, что культурно-государственное возрождение России возможно лишь как результат тесного и дружного сотрудничества отдельных этнических элементов, входящих в состав Российского государства, свободного самораскрытия отдельных народных культур, объединённых в рамках единого государства по принципу соборности. Исключение представляют собою евреи… Еврейство, являющееся издревле ферментом национального разложения в странах, его приютивших, сыграло и в разложении русской государственности передовую и зловредную роль»[108].

В ответном послании Солоневичу барон дал согласие на распространение «Голоса России» по всем отделам его партии, не преминув подчеркнуть, что газета, издаваемая в Софии, «ему весьма нравится». Мельский знал о том, что в эмигрантских кругах распространялись сплетни о «подозрительном поведении» Солоневичей, их возможной работе на НКВД. Однако содержание «Голоса России» было, по его словам, «слишком искренним, слишком честным, слишком разоблачительным для Советов, чтобы быть чекистской игрой».

Мельский объяснил Солоневичу, что РНСД ни в коем случае не следует считать «русским филиалом» немецкой национал-социалистической партии: «Это большая ошибка, так как немцы ни в какие дела организации не вмешиваются и ни копейкой денег не помогают. Положительное отношение РНСД к Гитлеру объясняется только тем, что этот политик активно борется с большевизмом». Барон дал согласие на установление «плодотворного сотрудничества» с Солоневичем. Вместе с тем он выразил сомнение в осуществимости проекта «антибольшевистской коалиции», который предложил издатель «Голоса России»: «Время для таких коалиций не наступило».

Идея Ивана о создании реально действующей организации в 10–20 тысяч человек, которая в переломный момент российской истории знала бы, что надлежит делать, вернувшись в Россию, живо обсуждалась в эмиграции. Постоянный читатель газеты «Голос России» К. Кочетков, бывший капитан корниловского артдивизиона, написал Солоневичу:

«Для того чтобы знать, нужно что-то желать. Ведь нельзя же на одном негативном признаке „долой коммунистов!“ что-либо сделать. Мы — беспечные „штабс-капитаны“ — о коих вы так хорошо пишете, убеждены, что Добровольческая армия была разбита именно потому, что не знала, чего именно мы хотели. Вот почему я совершенно убеждён, что рано или поздно и вам придётся сказать: ради чего вы зовёте нас? Я вам искренне желаю успеха и потому усиленно предостерегаю от связи с „зубрами“. Господа Суворин, Шульгин и прочие — очень порядочные и прекрасные люди, но для нас — масс эмиграции — это отыгранные пешки истории, которых она выбросила за борт. Для нас они стали одиозны, как и Милюков. Недаром и здесь в эмиграции разваливались их предприятия, как погибла их Старая Россия».

Капитан Кочетков сообщил о зреющих конфликтах в среде русской эмиграции в Париже. Там состоялось собрание Национального союза комбатантов (НСК), организованное генералом Туркулом[109]. На этом собрании Туркул заявил, что с гибелью Кутепова ушёл последний национальный вождь и что комбатантам, пора самим браться за освобождение России. Миллеру не понравилась идея, и он предложил Туркулу распустить НСК или оставить ряды РОВСа. Генерал предпочёл второе. Капитан Кочетков (туркуловец) спросил по этому поводу Солоневича: «А вы с кем? Неужели с генералом Миллером, допустившим полный развал РОВСа из-за своего неумелого и беспомощного возглавления?»[110]

Письмо Кочеткова было одним из многих, побуждавших Ивана задумываться о корректировке курса «Голоса России» в изменяющихся международных условиях. Нельзя было игнорировать и процессы размежевания в эмигрантской среде. Первый этап газеты можно считать исчерпанным: их, Солоневичей, рапорт для эмиграции о «подсоветской» России в основном завершён. Но сколько можно жить разоблачениями большевистской диктатуры и злодеяний Сталина? Стократно прав капитан Кочетков, задавая свой вопрос: «Ради чего вы зовёте нас?» Нужда в программных установках для «штабс-капитанского» движения становилась всё более очевидной. Кочетков, этот типичный представитель основной массы русской эмиграции, хотел действовать «во имя» значимых, вдохновляющих идеалов на благо «Национальной России», но без надоевшего набора эмигрантских вождей, партий и окаменевших политических формулировок, которые столько раз обманывали самые лучшие надежды «среднего эмигранта».

Читая почту, Иван не мог не заметить, что всё больше людей в Русском Зарубежье стало обращать взоры на него, видя в нем потенциального лидера, способного разорвать порочный круг обыденного, недееспособного, обречённого на историческое прозябание. И эту дилемму надлежало решить как можно скорее. Разве не он заявил в первом номере «Голоса России» — «я не рвусь в вожди»? Однако любой программный призыв, с которым он обратится к этим массам, будет означать — желает он этого или нет — поворот к политической карьере, вторжение в тесный мирок эмигрантских лидеров, неизбежную конкуренцию и беспощадную борьбу с ними. Готов ли он к этому? Разве ему мало трибуны «Голоса России»?

Диалог с читателями потребовал от Ивана конкретизации «идеологии штабс-капитанского движения». В 1939 году он подвёл итог проделанной работе, так охарактеризовав «штаб-капитанское» движение.

«Движение имперское, национальное, православное и глубочайшим образом народно-демократическое. Движение монархическое, ибо в монархии мы видим скрещение и закрепление Империи, Нации, Православия и народных интересов. Движение антисемитское по существу, а не по истерике, ибо еврейство было и будет врагом и Империи, и Нации, и Православия, и народа. Движение органическое, ибо мы ищем в нашей истории наших корней и ни за какими европейскими шпаргалками не гонимся. Движение массовое, ибо оно и сейчас обращается не к старым верхам, а к новым массам, и ещё потому, что оно обратится со своим словом к полутораста миллионам русского народа. Наш расчёт на эти полтораста миллионов»[111].