Дитя Ойкумены - Генри Лайон Олди

Женщина с отвращением фыркнула.

– Я тебя понимаю, – сказал Джошуа Фластбер, этнолог. – Это мучительно. Но ты должна продолжать. Мы все должны. Однажды мы поймем, как работают их мозги. Замок щелкнет, и дверь откроется. Военные душу продадут за секрет овакуруа! Броня для психики – и никаких вредных последствий…

– Ты знаешь, как они хоронят своих мертвецов?

– Конечно. Кладут в муравейник.

– Тебя это не изумляет?

– Ничуть.

Оба помолчали. Они видели одно и то же: легионы шустрых муравьев обгладывают покойника. Кожа, мясо, хрящи и связки – всё становится добычей крохотных могильщиков. Проходит время, и лишь кости блестят под луной. Должно быть, муравьи найдут применение и костям, забравшись в поры. Здесь ничего не пропадает зря.

– Эта их «девственность души», – сказала Сибилла Терн, психир. – Которую они клянутся хранить во время обряда инициации. Как думаешь, она не связана с их рассудком? Я имею в виду его недоступность…

– Нет, – уверенно ответил Джошуа Фластбер, этнолог. – При чем тут душа?

…Фома не обманул.

Куим-сё, подсыхая, слегка стягивала кожу на висках. Возрастные ограничители, записанные в гифы, не сработали. Глаза слипались: плесень стимулировала выработку мелатонина. Фестивальная версия «Мондонга» предназначалась для восприятия во сне. Регина подмигнула Линде: приятных грез! Но Линда, лежащая на соседнем диванчике, кажется, уже спала.

Ну и ладно…

С чем сравнить арт-транс в бодрствующем состоянии и во сне? С чужой энграммой до «приживления» и после? Наяву ты себя осознаешь. Ты в фильме, но ты – есть. Видишь, осязаешь, обоняешь. Тебя захлестывают радость, страх, надежда. Ты – в гуще событий. И всё равно это ты. Зритель. От сакраментального «ты» – «я»! – не избавиться.

Эго-контроль держит человека в ежовых рукавицах.

В отключающемся сознании Регины всплыли титры. Лица арт-трансеров, записавших «Мондонг»: мизантроп Энрико Сахович, небритый мачо Вахтанг Чиладзе, Лаура Дарецки с полуулыбкой древней статуи… За ними – вереница менее известных трансеров. Имена всплывали из неведомых глубин: буквы? звуки? что? – и оседали в «чуланах» мозга.

Гипнагогические образы. Первая стадия засыпания.

…во сне эго-контролю места нет. Ты не существуешь, как личность. Ты и есть фильм. Не зритель, не герой, не часть ландшафта; ты во всем, ты везде, растворен, как соль в морской воде. Слияние с действием. В фестивальной, режиссерской версии это дает ограниченное влияние на сюжет. За рамки записи выйти нельзя, но записанное можно варьировать. От эмоциональных реакций зависит, возникнет ли в фильме дополнительный, бонусный эпизод, будет он кратким или развернутым, сместится ли акцент… Иногда случаются разные варианты финала, если это предусмотрено сценарием. Соучастие? Интерактив? Подстройка картины под зрителя?

…лицо Монтелье возникло последним.

– Вы должны это видеть! – едва не плача, твердил Гельмут.

Находку прозвали «сенсацией шестого яруса». Никто не знал, отчего из пола вдруг вылезло это. Внешнее воздействие? Или просто «время пришло», как выразился этнолог Фластбер? Но Гельмут с того дня сделался одержимым. Часами торчал у находки, только что не облизывая ее, таскал «в гости» всех обитателей поселка; некоторых – насильно.

– Идемте! Скорее!

Сибилла Терн оставалась последней, кто еще не побывал на шестом ярусе. Парень не в себе, машинально отметила она. Впрочем, он и раньше чудил по полной. Крысы ему в пирамиде пищат… Женщина на ходу топнула ногой. Ничего. Упругое покрытие гасило звук шагов. На этом ярусе пирамида имела двести сорок метров в поперечнике, продолжая расширяться вниз, к основанию. Искусственное освещение отсутствовало: ученые опасались его воздействия на находку. В липком свете сталактитов впереди прямо из пола торчал череп огромного бабуина. Казалось, обезьяну закопали по шею в грунт. Верхушка черепа была срезана, и в костяной чаше пузырился зеленоватый «мозг».

Бабуинов овакуруа считали братьями, «сидящими на пятках». Дикари могли часами разговаривать с обезьянами, используя странный язык щелчков. Подойдя ближе, Сибилла удостоверилась, что находка – конечно же, не череп, но очень похоже.

– Что скажете?

Сибилла не ответила. Рядом с черепом ощущалось присутствие. Смутное, скорее намек, чем сигнал. Впервые психир не сумела проанализировать собственные впечатления. Интересно, другие менталы в курсе? Вряд ли. Иначе поделились бы. Женщина двинулась по кругу, обходя находку. Субстанция, похожая на желе из киви, колыхалась в такт ее шагам. По краям вспухли волдыри, наполненные белесым гноем. Подкатил рвотный спазм, в мозгу качнулся тяжелый маятник. Сибилла пошатнулась, опершись рукой о шершавую «кость». Глазницы «бабуина» были совсем рядом – напоминая, зовя, подталкивая…

Ну конечно! Входные «окна» модулей управления. Внутри модули заполнены контактным гелем. Отвращение ушло. И сомнения ушли. Сибилла знала, что делает, погружая руки в глазницы. Миг, и с нее «сорвало шелуху». Это было не так, как при работе пси-хирурга: зал операционной, пациент – механический человек из металла – привинчен к прозрачному столу; Сибилла Терн в комбинезоне, с инструментами в руках…

Нет. Совсем не так.

Раскаленный противень пустыни. Он засыпан песком, и ветер передвигает барханы, создавая и разрушая вечный узор. На таких противнях готовят кофе лавочники Абд-Рахана. Не хватает лишь дымящейся джезвы. Дальше начинается равнина, покрытая жесткой травой и кустарником. Кое-где стайками растут деревья. Здесь кишит жизнь. Но Сибиллу интересуют только бабуины – шумные, краснозадые. Их пронзительные крики, оскал клыков, мерзкий запах…

Тело Сибиллы – древесный ствол от земли до неба. Волосы ее – тенистая крона. Глаза ее – рдеющие ягоды. Ноги ее – мощные корни, пьющие из подземных рек. Руки ее – ветви, обвитые десятками гибких лиан. Нет, это не лианы! Это змеи. Шипят, высовывая раздвоенные язычки, извиваются с ленивой грацией…

«Хочу, чтобы обезьяны прекратили орать! Пусть станет тихо!»

Руки-ветви вздымаются над Карагуа, накрывая пустыню тенью. Змеи-лианы без жалости хлещут обезьян, впиваются в них ядовитыми зубами – и те послушно умолкают.

Тишина.

Мерзкие бабуины. Послушные бабуины. Слуги. Рабы. Сибилла Терн – владычица обезьян. Захочет – будут танцевать. Захочет – совокупляться. Захочет – построит живую «пирамиду». Захочет – все умрут. Впрочем, с этим спешить не стоит.

Взмах ветвями – сотней дирижерских палочек. Звучание оркестра власти.

Она счастлива.

…Счастье не оставило Сибиллу Терн и позже, когда спиральный желоб вознес ее на поверхность земли. Она нашла способ добраться до мозгов овакуруа! Вот в чем секрет: надо входить в головы всех дикарей разом. В одиночку они неуязвимы. «Череп» в подземелье – ментальный усилитель, связывающий примитивные психики в единую сеть. Коллективный разум? «Нейронный компьютер», способный на решение задач, которые не снились даже гематрам?