Сладкое искушение - Кора Рейли

— Я вовсе не боюсь тебя.

Я не боялась. Может, мне и следовало бы бояться, но я всегда знала, что Кассио способен на жестокость ради таких пустяков, как власть и деньги. То, что он убил, потому что кто-то причинил ему боль, только доказывало, что он не был бесчувственным убийцей.

Кассио просунул палец мне под подбородок и приподнял мое лицо.

— Ты слышала, что я сказал.

— Слышала. Ты защищал Даниэле и Симону. Сохранил жизнь Гайи, несмотря на то, что она сделала. Я знаю, что многие мужчины так бы не поступили. Это больше, чем я ожидала, зная истории о тебе.

Рот Кассио цинично скривился.

— Полагаю, это хорошо, что твоё впечатление обо мне было уже плохим с самого начала.

Я закатила глаза, надеясь разрядить обстановку.

Кассио погладил меня по щеке.

— Только ты заставляешь меня чувствовать себя лучше, оскорбляя простым взглядом.

Я схватила его за плечи, приблизив наши лица.

— Ты хотел оставить прошлое в покое, и я хочу тебе помочь. Перестань думать, что я собираюсь сделать то, что сделала Гайя. Я не она, и определенно не окажусь в постели со своим братом. Даже от одной мысли об этом меня тошнит. И не буду изменять тебе ни с кем другим. Я хочу тебя, и верна тебе. Можешь протащить эту информацию через свой толстый череп?

Кассио указал на свою грудь.

— Здесь, я знаю, что ты не Гайя. — потом указал на свою голову. — Вот в чем проблема. Я не очень доверчивый человек и никогда им не был. Теперь уже меньше, чем когда-либо. Но я стараюсь, — он обхватил мою голову и прижал наши губы друг к другу, прежде чем прошептать: — Я не могу потерять тебя.

— Ты не потеряешь. Нет, если продолжишь работать над своими проблемами доверия, если продолжишь бороться за нас, потому что я чертовски уверена, что готова отправиться на войну за этот брак и наших детей.

Кассио медленно отступил назад.

— Что ты сказала?

Я поджала губы.

— Что я готова сражаться за нас.

— Нет, — хрипло ответил он. — Ты сказала «наши дети».

Я покраснела. Мало того, что я почти призналась в своих чувствах к Кассио, я еще и проговорилась, что хочу, чтобы Симона и Даниэле были нашими, а не только его. Я знала их всего месяц, но мне предстояло находиться рядом с ними еще много лет. Надеюсь, когда-нибудь они станут моими в своем и чужом мнении.

— Я знаю, что они твои… не мои, не совсем, но мне немного больно, когда ты говоришь, что они твои дети, будто я не забочусь о них…

Кассио рывком притянул меня к себе и яростно поцеловал. Я прижалась к нему, почти задыхаясь, когда он, наконец, отстранился.

— Я не заслуживаю тебя, Джулия, но мои дети… наши дети заслуживают.

— Я очень, очень позабочусь о них. Даже если ты никогда не захочешь сделать другого ребенка, со мной все будет в порядке, потому что я буду воспитывать их так, как если бы они были моими собственными.

— Я знаю, — тихо сказал он. — Это то, что я тоже делаю.

Я заглянула ему в глаза.

— Ты когда-нибудь делал тест на отцовство?

Я была совершенно уверена, что знаю ответ.

— Нет, — ответил Кассио.

Одно это слово заключало в себе столько эмоций. Любовь к Симоне и Даниэле, решимость заботиться о них, но также и страх.

— Значит, ты не знаешь, твои ли Даниэле и Симона?

— Нет. Симона и Даниэле выглядят как их мать… как…

Как сводный брат Гайи.

— Но у них такой же цвет волос, как у твоей сестры.

— Да, — согласился он, но в его голосе прозвучало сомнение, и я поняла почему. Теперь, действительно думая об этом, я должна была признать, что ни Симона, ни Даниэле не имели никакого сходства с их отцом. При мысли о такой возможности у меня защемило сердце. Я судорожно сглотнула.

— Почему?

— Потому что я люблю их и чертовски боюсь, что результаты анализов могут это изменить. Особенно Даниэле… мне невыносима мысль, что я могу обидеться на него за то, что он похож на Андреа. — его голос дрожал.

— Ты действительно думаешь, что любил бы Даниэле меньше, если бы он не был твоим?

— Понятия не имею, — признался Кассио грубым голосом. — Я ни хрена не знаю, поэтому и не хочу рисковать. Я лучше не буду знать правды, лучше буду жить во лжи, чем причиню боль Даниэле или Симоне.

Я обхватила ладонями его щеки.

— Это твои дети, Кассио.

— Ты не можешь знать…

— Они твои. Потому что ты любишь их, потому что ты растишь их, и потому что они любят тебя как своего отца. Вот что имеет значение.

— Да, — сказал он через мгновение. — Как ты можешь быть такой чертовски мудрой и доброй, Джулия? Это я должен давать тебе советы. Ради бога, я почти вдвое старше тебя.

Я пожала плечами.

— Мне пришлось быстро повзрослеть.

Кассио убрал челку с моего лба, и его лицо омрачилось тоской.

— Благодаря мне. Я думал, что ты еще один ребенок, о котором необходимо заботиться после нашей первой встречи, слишком юная, чтобы справляться с обязанностями моей жены, но ты доказала, что я ошибался. Ты заботишься о моих детях, об этой собаке, даже обо мне.

— Лулу. Вот как ее зовут.

— Андреа подарил ее Гайе за несколько недель до того, как я узнал об этом.

— Ох.

Это объясняло, почему он едва мог смотреть на Лулу. Она напоминала ему о слишком многих обидных вещах.

— Это не ее вина.

— Она слизывала кровь Гайи!

Я съежилась, не желая вдумываться в этот тревожный образ.

— Она собака. Она не хотела ничего плохого.

Кассио с усталой улыбкой склонил голову набок.

— Ты можешь оставить ее себе, но не жди, что я обрету связь с этим животным.

Я подавила ответное желание. Некоторые вещи требуют времени. Я провела кончиками пальцев по заросшей щетиной щеке и подбородку Кассио.

— Ты знаешь, почему Даниэле избегает тебя? Он что-нибудь видел?

— Он не присутствовал ни при убийстве Андреа, ни во время моей стычки с Гайей, — он потянулся за своим стаканом и сделал большой глоток. — Сразу после смерти Андреа с ним все было в порядке. Но в последующие недели он отстранился, а потом, после самоубийства Гайи, я не смог до него достучаться. Даниэле таит обиду на меня. Я вижу это по его глазам. Раньше мы были близки, но все изменилось… он не хочет говорить, так что не знаю, что именно