Галерея римских императоров. Доминат - Александр Кравчук

Сам Валент, готовясь к походу на Персию, оставил Константинополь и через Малую Азию направлялся к Сирии. По пути ему доложили, что готы из-за Нижнего Дуная собираются напасть на Фракию, поэтому для подкрепления тамошних войск он послал туда кавалерийские части. Две из них формировались в Галлии, поэтому в них помнили и почитали Юлиана. В самом Константинополе кавалеристы ненадолго остановились в грандиозных банях, которые в свое время построила Анастасия, сестра Константина Великого.

Прокопий не замедлил воспользоваться этим обстоятельством. В обеих частях у него были знакомые офицеры, которым он пообещал высокие должности и огромные имения. Те, в свою очередь, убедили доверенных солдат, суля большие деньги и подчеркивая, что они посадят на трон человека, которому он полагается по праву родства с так им любезным Юлианом. Возможно, именно тогда и возникла легенда, как этот император, отправляясь в поход, назначил Прокопия споим наследником?

Все это свершилось буквально в одну ночь. На рассвете 28 сентября Прокопий прибыл к комплексу огромных зданий и бледный от волнения предстал перед солдатами. Одет он был в шитую золотом тунику, какую носила дворцовая прислуга, а к ней брюки и пурпурные сапоги — костюм пажа. А вот императорского плаща на нем не было, ибо так срочно его не удалось ни найти, ни сшить. Зато в левой руке он держал копье, с прикрепленным к нему пурпурным полотнищем; в общем, был похож — язвительно замечает Аммиан Марцеллин — на статую, которую показывают в театрах. Прокопий сказал краткую речь, обещая солдатам почести и богатство, а затем двинулся в город, окруженный рядами воинов, прикрывавших свои шлемы щитами. А делали они это из опасения, как бы их не забросали сверху камнями и обломками черепицы. Железо же при ударах звучало глухо и мрачно.

Однако никаких вооруженных столкновений и вообще сопротивления не было. Население, хоть и огорошенное неожиданным переворотом, вело себя пассивно, а некоторые так и просто радовались, разумеется, не столько из симпатии к новому правителю, его мало кто знал, сколько из ненависти к Петронию.

На форуме Прокопий обратился к горожанам, однако голос его был тих и часто прерывался. Прежде всего, он налегал на родство с Юлианом. Из толпы раздались сначала одиночные приветствия, возможно, людей подкупленных, но затем их поддержали со все большим воодушевлением, как это часто бывает в подобных ситуациях, когда события развиваются лавинообразно.

Затем самозванец отправился в здание заседаний сената, однако застал там немногих сановников, да и то не самых главных. Большинство, сохраняя разумную осторожность, попряталось по домам, а некоторые даже успели бежать из города, ворота которого вскоре были заперты. Среди сбежавших оказался и нотарий Софроний, который первым сообщил о перевороте Валенту, находившемуся уже в Каппадокии. Тот, не медля, прервал поход и повернул назад.

Тем временем Прокопий развил бурную деятельность. Он приказал распускать слухи о смерти Валентиниана в Галлии, арестовал префекта претория и префекта города, поставив на их место своих людей. Назначил военачальниками Гомоария и Агилона. Заставил заключенного префекта претория написать письмо командующему войсками во Фракии с приказом немедля явиться в Константинополь. Тот подчинился, явился — и был заточен в тюрьму. На сторону самозванца перешли все войска, находившиеся во Фракии, как постоянно там расквартированные, так и присланные для борьбы с готами. Таким образом, провинция, лежащая так близко к Босфору, досталась Прокопию безо всякой борьбы. Мало того, ему удалось поставить под свои знамена значительное число готских воинов в качестве наемников.

Вдова императора Констанция II, Фаустина, жила тогда в Константинополе с дочкой Констанцией, родившейся уже после смерти отца. Так вот Прокопий частенько появлялся перед рядами войск, держа девочку на руках, желая подчеркнуть тем самым свои родственные связи с великой династией, все еще пользующейся огромным уважением в армии, а также свое право на наследование власти.

А вот попытка Прокопия овладеть Иллириком не удалась. Он отправил туда смельчаков, снабдив их спешно выбитыми на монетном дворе золотыми со своим изображением. Заданием эмиссаров было подкупить и переманить на свою сторону военные гарнизоны на Дунае и Саве. Однако энергичный офицер Эквиций всех их переловил и, недолго думая, казнил. А чтобы предотвратить дальнейшие попытки такого рода или даже наступление войск Прокопия — а опасались и этого, — он поставил сильные заслоны на горных перевалах между Иллириком и Фракией. Он же первым направил гонцов к императору Валентиниану в Галлию с донесением о мятеже на Босфоре. Наградой за столь решительные действия ему стала должность командующего войсками в Иллирике.

Перед самим Валентинианом встала драматическая дилемма: спешить на Восток, чтобы спасать брата — а поначалу даже не было известно, жив ли Валент, — или оставаться на месте и защищать Галлию от алеманнского вторжения из-за Рейна. Он выбрал второе, признав откровенно, что бунт Прокопия представляет непосредственную угрозу только для него и брата, а алеманны являются врагами всей римской цивилизации. Таким образом, цезарь поставил благо государство выше интересов семьи. Позиция, достойная истинного властителя.

А вот Валенту не хватило твердости духа. Он, правда, двинулся во главе своих войск к Босфору, но вел себя столь робко, что в определенный момент готов был сбросить пурпур и удариться в бега. Окружению с трудом удалось удержать его от такого позорного шага.

Посланные вперед два легиона преградили путь Прокопию у реки Sangarius. Уже вот-вот должна была начаться битва, уже всадники с обеих сторон выезжали перед строем и метали в сторону противника копья, когда самозванец вдруг появился между выстроенными в боевые порядки войсками и громко приветствовал Виталиана, высшего офицера из стана врага. Он подозвал его к себе, сердечно обнял и во всеуслышание выразил сожаление, что оружие обнажается ради какого-то паннонца, когда все должны идти за ним, последним потомком императорского рода, справедливо отстаивающим свои права.

Этот эффектный жест имел поразительные последствия. Вслед за Виталианом легионы Валента склонили свои эмблемы и двинулись в лагерь Прокопия.

Следующей победой стало овладение Никеей, важнейшим городом в Вифинии, да и, пожалуй, во всей Малой Азии, войсками под командованием трибуна Румитальки. Чтобы отбить город, Валент послал полководца Вадомара, который, окружив Никею фортификациями, сам принялся осаждать Халкедон. Но гарнизон и горожане с успехом отбивались, высмеивая Валента и обзывая его sabaiarius; от названия самого дешевого напитка в Иллирике, нечто вроде пива sabaia.

Из-за нехватки продовольствия цезарю пришлось снимать осаду, и тут защитники Никеи под руководством Румитальки неожиданно предприняли вылазку, уничтожили укрепления Вадомара и чуть было не зашли в тыл Валенту. Тот успел отступить буквально в последнюю минуту.

Таким образом, под властью Прокопия оказалась и Вифиния. Вскоре после этого один из его военачальников занял город Кизик, где находилась военная казна Валента. И тем не менее финансовое положение самозванца оставляло желать лучшего. Чтобы оплачивать своих солдат, ему пришлось обложить сенаторов специальным налогом, а также раздать запасы зерна, собранные для снабжения Константинополя. Кроме того, он совершил важную тактическую ошибку: пытался перетянуть на свою сторону Арбициона, бывшего начальника кавалерии при Констанции II, пользовавшегося огромным уважением у офицеров и солдат. Однако тот отказался сотрудничать, отговариваясь преклонным возрастом и плохим здоровьем. Обиженный Прокопий конфисковал его имения, что привело только к тому, что все свое влияние Арбицион отдал на службу Валенту. И хоть Прокопий снова прибег к испробованному пропагандистскому приему, велев демонстративно носить себя в лектике вместе с вдовой Констанция, Фаустиной, и ее маленькой дочкой вдоль строя солдат, это уже не имело никакого значения, когда столь авторитетный военачальник оказался по ту сторону баррикад.