Ярость - Юрий Никитин

– У нас равноправие, но что-то я не видела, женщин внашем правительстве. Честное слово, я всерьез за ислам. Свободы для женщинбудет не меньше, чем сейчас. В исламе течений тоже хватает! Прибавится ещеодно: русский ислам. Со своими особенностями. К тому же речь шла не ототальной, а только о частичной исламизации... Верно?

Я пробормотал ошарашенно:

– Ну, в общем-то...

Она засмеялась:

– Не надо делать такие большие глаза! Я знаю, что яничего, но почему я обязательно должна быть дурочкой?

Кречет вошел в зал через пару часов, подтянутый и бодрый,словно собирался принимать парад. Яузов дернулся встать, но чертыхнулся вполэтажа и лишь выпрямился как на параде. Остальные умолкли и ждали впочтительно государственных позах.

Марина поставила перед президентом графин с оранжевойжидкостью. Коган сморозил что-то о горилке с перцем, а Яузов, будучи знатокомпо горилке всех видов, посмотрел выразительно и постучал по лбу, на что Когантут же сказал: «Войдите», а потом: «Ладно, сиди, я сам открою». Стенки графинасразу запотели, там на глазах начали вздуваться мелкие блистающие шарики.

Кречет бросил на середину стола листок. Ноготь со стуком,словно в самом деле коготь кречета, припечатал бумажку с полированнойповерхности.

– Этот листок... Кто бы мог подумать, что движениекоммунистов, так исковерканное и униженное, имеет какое-то будущее...

– Что за бумажка? – спросил Краснохарев носорожисто.

– Отчет. Ну тех самых отделов, которые не спускаютглаз. Количество коммунистов все время сокращалось, разумеется, за счетвымирания стариков. Но вот наметилось замедление процесса... Еще с прошлогогода. А в этом в их ряды вступило молодежи больше, чем ожидали сами коммунисты.Из тех, кто не помнит тех страшных лет, а лишь по идиллическим рассказам деда,да по самим лозунгам, прекраснее возвышеннее которых не найти на всем свете.Слышали от старых коммунистов: свобода, справедливость, от всякого по труду,каждому по потребностям... Романтическим душам это близко. Их я тоже числю всвоих сторонниках, хотя они об этом не подозревают...

Коган сказал злорадно:

– Сторонники? Да они с вас первого шкуру спустят!

– Сторонники, – подтвердил он со вкусом. – Жаждутсделать Россию сильной и гордой!.. Надо их перехватить у коммунистов.

– Как?

– Не знаю. Сказать правду о наших планах – разорвут вклочья. Они ж еще не понимают, что коммунизм пока еще невозможен. А вот...

Наступила пауза, глаза многих повернулись в мою сторону.Мол, раз уж президент оказывает вам, дорогой, непонятное предпочтение, тообъясните что надо делать нам, простым и неглупым министрам:

– Тогда, – предложил я, – сперва надо громкои уверенно выложить все козыри. Не всем, а пока этим, молодым и горячим. Мол,Россия станет сильной и богатой, снова встанет во главе... по крайней мере –половины мира, даст достойный ответ НАТО... а потом таким это тихонькимголоском прошептать, каким образом это может получиться. Конечно, взрыв будет,но все же часть уже будет подготовлена идти на жертвы. К тому же это молодежь!Еще часть сочтет это великолепной дерзкой выходкой, вызовом старому обществу,своим родителям, школе, институту, проклятым преподавателям, что ходят в церквии целуют руки попам.

Пока они переглядывались, привыкли обсуждать все неспешно,чтобы не наломать дров, не колхозом все-таки руководят, а страной, Кречетсказал с кривой усмешкой:

– Я уже пять лет как не пью. Нет, я не трезвенник, но янепьющий. Это две большие разницы, как говорят на телевидении. Когда я впервыевстретился с руководителями страны, я ужаснулся их тупости, пустоте, ихбеспробудному пьянству... И тогда впервые подумал в страхе: почему эти тупыелюди управляют такой огромной страной? Почему они вообще управляют? Не потому ли,что умные и совестливые люди шарахаются от политики, брезгают ее, как грязнымделом?.. Вот и добрезговались!..

Коган хихикнул, я понял его намек, что фразу Кречета можнопонять двояко.

Яузов прорычал с задумчивым видом, ни к кому не обращаясь:

– С другой стороны, мы настолько изголодались погероике, что начинаем героизировать бандитов, гангстеров, наемных убийц! Что нифильм про японскую мафию...

– Якудзу, – подсказал всезнающий Коган.

Яузов покосился на него недобрым глазом:

– Знали бы вы, Сруль Израилевич, так финансы, какамериканские боевики! Эти якудзы уже сплошь рыцари без страха и упрека. Насамом деле, обыкновенные бандиты, но всем так опостылела серая жизнь, где «Небудь героем» норма, что уже и бандиты – нечто светлое и романтичное...

– Да, – согласился Коган очень серьезно, –самое время посмотреть в сторону ислама...

Кто-то хихикнул, а Кречет заговорил медленно и горько, всеснова притихли, слушали.

– Мне каждый день на стол кладут разные сводки... Издвадцати миллионов мусульман, проживающих в России, процент пьющих ничтожен. Ав странах ислама это вообще сведено к нулю. В странах ислама фактическиотсутствует преступность. Нет проституции... Да что там перечислять! ДревнийАрабский Восток переживает вторую молодость. А Россия стремительно дряхлеет,догоняя Запад. Но нам повезло, что мы голодные и в драных штанах. Сытая странане способна ни на подвиги, ни на великие свершения. Она просто живет... истремится сохранить свое безмятежное существование. Ей не нужны перемены. А мысейчас в таком унижении, в таком позоре... что готовы на все, только бы сновавернуть себе гордость, смыть позор с имени русских!

Коган сказал осторожно:

– Ох, Платон Тарасович... страшно мне.

– От перемен?

– От вашего голоса.

– Еще не привыкли?

– Не успеваю. С каждым днем звучит все страшнее.

По лицам собравшихся я видел, что министр финансов лишьвыразил общее мнение. Кречет громыхнул:

– Радоваться надо!.. Нам повезло жить в такое время,когда страну можно повернуть в любую сторону. Сытую корову с места не сдвинешь,а вот Россию... Спасибо западным странам, со своим НАТО у наших границ сделалито, чего не смогла бы никакая наша пропаганда. Люди, что все годы Советскойвласти смотрели на Америку с надеждой, теперь звереют на глазах. И готовы на все,только бы обломать ей рога.

Коломиец сказал задумчиво:

– Здесь примешивается и извечная неприязнь бедных кбогатым... но вы правы: отношение к Западу резко меняется. Но что вы задумали?Я чувствую, что-то очень опасное.

– Очень, – признался Кречет. – Но сперва яхочу напомнить первые годы перестройки. Помните так называемую гласность?..Наконец-то разрешили опубликовать запрещенные романы Солженицына, опубликоваливсего Гумилева, Северянина, даже мемуары белых генералов... И что же? Все былипоражены тем, что ничего не произошло. Небо не рухнуло, гром с ясного неба непрогремел, солнце как светило, так и светит. Ну, опубликовали и опубликовали.Раскупили, прочли, поставили на полки. А на работу по-прежнему ходить надо,кормить семьи надо, одеваться и обуваться, ходить в кино, сидеть передтелевизором!