Как знаю, как помню, как умею. Воспоминания, письма, дневники - Татьяна Луговская

* * *

Вы понимаете — я сегодня, воспользовавшись, что я больная и что мне не надо идти в театр, целый день возилась и убиралась (сегодня кончили работать штукатуры — это первая часть поэмы о ремонте — и грязь вывозили на тачке), и все думала: вот кончу, достану чернильницу, бумагу и в тишине и покое сяду писать Лёне письмо. И написать вам хотелось много и обстоятельно и, главное, было что написать.

Но вот настал этот желанный час, я сижу за столом, а мысли мои разбежались (как это все-таки обидно — переписка) и меня одолела страшная усталость. Надо простить меня — ведь все-таки я больная. Вчера я заснула очень рано и проснулась в пятом часу утра. Горел свет. Я оглянула знакомый мне пейзаж — бочка с известкой, лестницы, доски и т. д. и вдруг рядом с подушкой возникло ваше письмо. Это было как с того света. В общем, это было очень приятно. И вот я стала его читать — еще очумелая от сна. И очень быстро мне стало стыдно. Стыдно, Лёнечка, ужасно.

Я, конечно, могла бы и не писать вам об этом, но, по-моему, лучше уж признаться во всем откровенно. Это о статье. Вы знаете, Лёня, я ведь ее не читала. Это очень обидно, конечно. И вы напрасно ехидничаете со статьей о театре миниатюр, т. к. я не читала и ее. (Стоит ли мне говорить, что меня ваша фамилия на страницах газеты (Л. Малюгин) гораздо больше радует и волнует, чем театр миниатюр.) Это вы и так, по-моему, знаете. Случайность или небрежность это? Пожалуй, случайность, видимо, этот номер от меня ускользнул, но не в этом дело.

Дело в том, что я вот сейчас думаю, что я мало волнуюсь за вас. Много думаю, а волнуюсь мало. Вот что плохо, по-моему. Много думаю о вас, но как-то в связи с собой, а не то, чтобы только о вас, вашем деле, ваших «разговорах». Я подумала об этом, и мне стало как-то безнадежно стыдно. (Не знаю, к чему я все это пишу и растягиваю так длинно, но, я надеюсь, что выудите из этой муры хоть крупинку огорчения…) Нет, у меня, явно, не получается письмо.

Теперь относительно «Сказки». Лёнечка, я не очень знаю, какая это пьеса в читке, скорее всего плохая, но спектакль очаровательный. И еще я хотела сказать, что вы не правы, когда судите об искусстве с профессиональной, а, следовательно, всегда зауженной точки зрения. Повторяю, я не читала вашей статьи и не знаю ваших доводов, но, мне кажется, что искусство заключается не в том, чтобы создать идеальную вещь, к которой «не подкопаешься». Иногда сталкиваешься с вещами далеко не совершенными, но они волнуют тебя и тревожат. А главное — тревожат, это очень важно шевелить человека. (Это, наверное, и есть искусство, а?) Совершенство, конечно, вещь прелестная, но редко встречающаяся. А вот очень важно, когда вещь революционная (это в смысле смелости, прогрессивности). Важно, когда художник смело и ответственно, не боясь риска — открывает всем свои мысли и мечты. Это я люблю. Это пленило меня и в «Сказке» и в «Грекове». А что «Павел Греков» безнадежно слабая пьеса — неужели вы думаете я это не заметила? просто даже ни к чему это объяснять ни вам, ни мне — и незачем тратить на это такую красивую бумагу. Просто обидно даже стало, что вы мне это объясняете. И, конечно, эта пьеса сугубо злободневная (на 3–4 месяца), но тема поднята ответственно, смело, мужественно (это вам не Карасев) и доходит не своим формальным совершенством.

Скажете — это не искусство? Ну, милый мой, когда куча людей после этого зрелища становится лучше, когда каждый человек, уходя домой, волнуется, вспоминает свою жизнь и переоценивает свой характер и мировоззрение — это все-таки искусство. Пускай примитивное, но агитирующее за большое дело.

Вообще нельзя быть белоручкой. Вот и Светлов — он не побоялся, что его обвинят в слащавости (и, заметьте, не стал писать традиционные пьесы в стихах), не побоялся считать действительность романтичной — и я ему в этом верю. И потом, что меня особенно пленило — это то, что романтизм этот наивный, детский. И когда смотришь спектакль — все детство (все-таки самая лучшая пора) встает перед вами во весь рост. Просто удивительно. И надо быть большой чистоты человеком, чтобы так возобновить свое детство, как это сделал Светлов. И потом, как естественно (и нахально) люди начинают говорить стихами. Нет, он молодец.

Пускай все детские книги собрались и столкнулись у него в этой сказке, пускай Андерсен лучше, но все-таки все детские театры ставят разные там Лукоморья да Томов Кэнти, да разную классику или слюнявые сказки, а тут какое-то правильное зрелище было показано.

Любой ребенок, конечно, любит всякие зрелища, но в глубине души он мечтает о детективном, полном необыкновенных приключений, страшном, наполненном большими, опасными и необыкновенными чувствами спектакле. И потом — он мечтает о мужестве. Вспомните Тома Сойера, почему мы все — и мальчишки, и девчонки, и взрослые — так любили эту книжку? Потому что, по-моему, там есть эта вечная и необходимая нам (в особенности в юношестве) тема. Тема мужества и нежности.

Вот вы написали хорошую статью о Казико[34] и назвали ее очень хорошо. И вот «Сказку» можно, по-моему, назвать «Мужество и нежность». А написана она, может быть, и не очень хорошо — не заметила.

Между прочим, театр, главным образом, Пыжова — очень сильно сократили пьесу (так мне передавали) и здорово ее вытянули…

Я очень плохо себя чувствую, Лёня, у меня жар и поэтому я так глупо и длинно пишу. Простите меня. И постарайтесь понять что-нибудь. Мне все кажется, что жизнь такая большая, мы в нашей сутолоке видим всегда ее не всю, и я так бываю благодарна людям, которые, если и не открывают новое (мир, конечно, давно открыт), то хоть возобновляют забытое и утерянное. Как-то свежеешь от этого. Вы понимаете меня?

Такой ужас эти письма, кричишь вам, как глухому, а вы уже давно скучаете от моей монотонности.

А на газету вам нечего обижаться — это все чепуха. Вы ругали пьесу, а Паустовский[35] хвалил спектакль. Это все разные вещи. Глупый вы какой-то — не расстраивайтесь. Право же, надо проще смотреть на вещи.

А «Сказку» я прочту — может быть, тогда я с вами соглашусь. Что же касается 30-ти лет (только, ради бога, не подумайте, что это утешение), я вам давно хотела сказать, что один из ваших основных недостатков — это ваша молодость. И, чем старше вы будете — тем станете лучше. (Для меня, по крайней мере.) Но должна вас разочаровать, что 30 лет — это еще непростительно мало.

А Цымбал[36] ваш все-таки порядком опустошенный человек (это между прочим). А Гурвича[37] я так и не прочитала. Вот и Григорий все очень хвалит этого самого Гурвича. А где же я возьму эту самую книжку? Лёня, как мне найти вашу статью о «Сказке», когда, в каком месяце она была напечатана и где? В Сов. иск.? Напишите мне, пожалуйста.