Что знает ночь? - Дин Кунц

С лампой в руке он обошел поляну и обнаружил несколько углублений. Время, погода и трава не смогли полностью замаскировать их. То есть речь шла не об одной случайно разрытой могиле, не об одном совершенном преступлении: на поляне находилось целое кладбище, без единого надгробного камня и без цветов, если не считать те, что вырастали сами.

Теперь он стал гораздо сильнее, если сравнивать с тем временем, когда ворон выбрал его, да и земля была мягкой. Рыл он быстро, уже не столь осторожно.

Щедро сдобренная известью земля исторгала тех, кого ранее приняла в свое лоно. Ни разу он не находил остатков гроба, только кости, лоскуты одежды и резиновые подошвы исчезнувшей обуви.

Мальчик нашел три черепа младенцев, убитых вскоре после рождения: ни у одного не закрылся родничок, мягкая зона на темечке. Кости младенцев практически полностью рассосались, не выдержав долгого пребывания в земле. Остались только несколько белых дисков и ромбов, которые могли быть фрагментами бедренных костей и лопаток.

Третий взрослый скелет оказался не последним, который мог бы отрыть мальчик, но четвертый и последующие остались в земле. Эти кости тоже полностью очистились от плоти, но он мог сказать, сколь долго скелет пролежал в могиле. Семь лет, два месяца и несколько дней.

Лоскуты ткани, которые он обнаружь рядом, были побольше размером и отчасти сохранили цвет. Он узнал платье, в котором в последний раз видел свою мать.

Мальчик какое-то время постоял над этой находкой, вспоминая жизнь в доме для гостей с матерью, сравнивая с жизнью в башне после того, как мать вроде бы бросила его.

Давным-давно совы перестали ухать и отправились кормиться на залитые лунным светом поля, так что окружающий лес, казалось, замер во мне.

Лампа шипела, будто созывала к себе змей, и мягко пульсировала.

Мальчика не трясло, хотя он видел, как его тень чуть подрагивает на высокой траве и куче вырытой земли тайного кладбища.

Искусственный свет маскировал его деформированные плечи и бесформенную голову, одевая тень в плащ с капюшоном. А когда он поднял кирку, тень вроде бы подняла косу.

Мальчик не был козлоногим, рогатым богом чего-то, кем раньше хотел стать. Он вошел в образ Смерти, и роль Смерти, похоже, обещала ему полнокровную жизнь.

Вернувшись домой в 2:46, Джон, подъехав к гаражным воротам, воспользовался мобильником, чтобы послать сигнал домашнему компьютеру и отключить охранную сигнализацию.

Когда вышел из кабины в подземном гараже, почувствовал, что дом по-прежнему свободен от призрака, чье давящее присутствие ощущалось последние недели. Но он понимал, что теперь, после смерти семьи Вобурнов, ненавистный призрак скоро опять проберется сюда.

Призрак. Он пришел к такому выводу, руководствуясь логикой, и доказательства выглядели неопровержимыми. Однако он сам иногда противился этому выводу. Призрак. Дух. Ему хотелось называть все это другими терминами. Порча. Зараза. Болезнь. Хотелось обратиться к психиатрам, чтобы они убедили его отказаться от того, что он считал истиной.

И, что самое удивительное, какая-то его часть предпочла бы психиатров и их жаргон истине, и не только потому, что истина выводила его на противника, победить которого, вероятнее всего, невозможно. Его просвещенный разум просто отказывался воспринимать такую истину. В этом веке вера оставалась приемлемой, но признание наличия в этом мире черных сверхъестественных сил заставляло человека благоразумного чувствовать себя круглым дураком. Зло всех зол процветало благодаря отрицанию его существования.

В последнее время он пытался использовать виски для успокоения нервов, скажем, вечером после первой поездки в больницу штата, чтобы повидаться с Билли Лукасом, и пользы это не принесло. Тем не менее Джон пошел на кухню, бросил в стакан несколько кубиков льда, добавил двойную порцию виски. Его рука дрожала, и горлышко бутылки «Чивас регал» стучало о кромку стакана.

Через тридцать три дня будет уничтожена еще одна семья. И нет возможности определить ни мишень, ни человека, в которого вселится призрак, когда пойдет в атаку.

Бренда Вобурн почувствовала, как он пытался вселиться в нее. «Холодное и ползущее, мерзкое. Не только в голове. По всему телу. От кожи до глубины костей». Она смогла ему противостоять. Но лишь с помощью крайнего средства.

Вероятно, призрак не смог вселиться ни в Ленни, ни в Давинию. Иначе он бы использовал одного ребенка против другого, возможно, заставил бы Ленни изнасиловать и убить сестру.

Призраку помешала не юность обоих. Четырнадцатилетний Билли Лукас оказался уязвим для призрака.

Джон сомневался, что ограниченные умственные способности Ленни послужили надежной преградой. Опять же, Давинию отличал высочайший интеллектуальный уровень, однако призрак вселиться в нее не сумел.

С мальчиком Джон не общался, с Давинией перекинулся лишь несколькими словами, поэтому не знал, какие черты характера они разделяли, но подозревал, что главная из них — невинность. Девушка показалась удивительной, мягкой, доброй. Вероятно, и мальчик был таким же.

Со стаканом виски Джон обошел периметр первого этажа. Постоял у окон темных или тускло освещенных комнат, вглядываясь в ночь, хотя и знал, что не найдет ничего подозрительного. Пока никаких убийств не будет. И здесь в ближайшие шестьдесят пять дней не будет убийств.

Однако он не мог не нести вахту. Ему предстояло оставаться сторожевым псом до конца жизни. Он стал им с той ночи, когда, по собственной глупости, представил себе резню собственной семьи. И получил в наказание вечное бдение; никогда ему уже не знать покоя.

Минни, Наоми и Зах казались Джону невинными, в принципе, они были хорошими детьми, может, морально небезупречными, но лишенными серьезных слабостей. Он не только любил своих детей, но и гордился ими. Не мог поверить, что кто-то из них может стать перчаткой, скрывающей руку Олтона Тернера Блэквуда.

Возможно, но ни один взрослый не мог быть невинным. Однако Николетта не уступала никому добропорядочностью, ее отличали милосердие и сочувствие. И твердости характера, и ясности ума ей хватило бы, чтобы сопротивляться призраку, как это сделала Бренда Вобурн.

Слабейшим звеном в цепи Кальвино выглядел сам Джон. И этот вывод казался очень логичным, а потому ужасал.

Вернувшись на кухню, он вновь плеснул в стакан шотландского.

Приют и школу Святого Кристофера он покинул, когда ему еще не исполнилось и восемнадцати. С Никки встретился годом позже. А в промежутке несколько месяцев пил и вместо ленча, и вместо обеда. Запить виски пивом — эффективный путь к забвению. Без эмоциональной поддержки воспитателей школы, без семьи и друзей, он повернулся к тому средству душевного успокоения, что продавалось в бутылках с акцизной маркой на горлышке. Джон получил приличное наследство: родительскую страховку, деньги за дом, но ему казалось, что это кровавые деньги. И он усматривал справедливость в том, что тратил их на самоуничтожение. Еще не мог сам покупать себе спиртное, но хватало выпивох, которые взяли на себя этот труд, разумеется, за немалую комиссию. Он называл их своими добрыми палачами, и если бы они сумели достать ему цианистого калия, Джон включил бы его в список покупок.