Магазин волшебных украшений - Наталия Владимировна Полянская

не фамилия нынешнего министра финансов? Хотя о чем я. Фонтейнов довольно много.

— И тем не менее, ты прав. Это он. Бернард Фонтейн — мой отец.

Дейв откинулся на спинку жалобно скрипнувшего стула.

— Нет, погоди… Я, конечно, человек рассеянный и большой политикой интересуюсь редко, но даже я помню, что у министра финансов есть сын — и все.

— Была еще и дочь, — объяснила я. — Считается, что она умерла от лихорадки много лет назад. О ней быстро забыли.

— Как ты можешь оказаться ею, если она умерла?

— Потому что я жива. — Я с силой провела ладонями по лицу. Признание давалось еще тяжелее, чем я думала.

«Не торопись, — сказал Нил, незаметно оказавшийся у моей ноги. — Выдохни. Ты можешь ему сказать. Так будет лучше».

«Да, — отметила я своему капризному и мудрому коту. — Лучше».

— Я действительно — дочь министра Фонтейна. Родилась в его семье двадцать восемь лет назад. Тогда мой отец еще не занимал столь высокую должность, но уверенно на нее метил и шел вперед с завидным упорством. Я — младший ребенок; у меня есть еще старший брат, Эдвард, названный в честь принца; они родились с разницей в неделю, и мой отец решил таким образом его величеству польстить. Сейчас Эдвард — единственный, кто из моего семейства поддерживает со мной связь, интересуясь, жива ли я. Мы обмениваемся письмами дважды в год, и на том все.

— А твоя тетя?

— Она — особый случай. Я родилась в целеустремленной семье; ты должен это понимать, прежде чем я продолжу. Для отца всегда существовал он сам и его карьера, а остальное мерилось исключительно тем, будет оно полезно Бернарду Фонтейну или нет. И мы с Эдвардом, и мама — все служили на благо семьи. Мама у меня красавица, — улыбнулась я. — Очаровательная светская леди, которая мужу слова поперек не говорит и поддерживает его во всем. Она из Адлардов, и когда отец на ней женился и объединил капиталы, это сочли удачной сделкой. Нас с Эдвардом муштровали с детства: ему предназначалось стать выдающимся военным, если он не обнаружит в себе финансовых талантов, а мне — хорошо воспитанной, утонченной женой какого-нибудь политика. Только вот у меня проснулся талант артефактора, и все пошло не так. Тогда-то тетя Розалинда и спасла меня в первый раз.

Я до сих пор хорошо помнила тот сумрачный, дождливый ноябрьский вечер. Потеки дождя на стекле, ветер стучит кулаком по ставням, от камина тянет сыроватым, дымным теплом. Отец разгневан, он кричит, а я прячусь за юбками тети Розалинды и пытаюсь осознать, в чем провинилась. Мне было восемь.

— Тогда тетя часто приезжала в Канден и останавливалась у нас. Отец не очень-то любил ее привечать: не нравилось ему тетино свободомыслие и самоуправство. Он считал, дядя Уинстон плохо держит ее в узде… Тетя настояла, что меня необходимо учить, а отец — что дар необходимо запечатать и забыть о нем навсегда. «Бернард, вы же хотите власти, — сказала она тогда ему. — Что, если ваша дочь станет королевским артефактором? Ее дар очень силен, ей многое будет подвластно. Поразмышляйте об этом, а как примете решение, я подберу ей учителей». Думал он недолго, конечно. Стоило моего отца поманить властью, и он шел за ней, как осел за морковкой.

Я печально усмехнулась.

— Тетя вызвалась присматривать за мной, пока я не поступлю в Канденский университет — ничто иное мне и не светило. Она уговорила лучших частных учителей преподавать мне, она сама со мной занималась, хотя и реже, чем мне хотелось бы. Все больше времени тетя проводила в Райстоне…

Моя чашка опустела, и Дейв молча долил мне еще кофе.

— Ты должен понимать, какой я была. В тот момент, когда отец решил, что из меня выйдет некий толк, он… как бы сказать… вложил деньги в этот проект. Я должна блистать — и я блистала. Лучшие учителя, наряды, знакомства. Я могла получить что пожелаю, никогда не думала о цене вещей. Мама, жившая так же, ничего плохого в том не видела. Только тетя говорила мне, чтобы я была осмотрительней; а я отмахивалась от предупреждений. Но я все же не была… совсем пустоголовой. Тетя звала меня в гости, и я приезжала в Райстон. Мы с ней часами бродили по городу, она показывала мне интересные здания, сады, ресторации… А потом мы вместе делали украшения. Конечно, официально я не имела права ей помогать, но тетушка от таких мелочей лишь отмахивалась.

Я помнила многое, будто все происходило буквально вчера. Она журила меня, если я недостаточно внимательно относилась к работе; учила подмечать тончайшие нюансы, призванные сделать вещь превосходной; она первая меня познакомила с золотыми облаками формул и показала филигранную красоту входных стандартов. Когда-нибудь, возможно, я подробно расскажу Дейву, как мы часами сидели над одним-единственным ожерельем, как играли в снежки и обедали в «Сытой утке», дегустируя блюда по очереди. В такие минуты я была по-настоящему счастлива. Теперь-то я понимаю: возможно, именно эти моменты помогли мне осознать содеянное позже, раскаяться и принять наказание, не споря. Тетя помогла мне остаться человеком, а не пустоголовой бабочкой.

Но сейчас это не имеет отношения к делу.

— Десять лет назад я поступила в Канденский магический университет. Впереди было три курса обучения, и, признаюсь, я по-настоящему увлеклась. Преподавали там превосходно, а с даром артефактора я к тому моменту сжилась настолько, что, без ложной скромности скажу, на голову опережала остальных студентов. Выкладывалась по полной, дневала и ночевала в аудиториях и экспериментальных комнатах; отцу приходилось настаивать, чтобы я ездила на балы, дабы высший свет меня помнил. Однако теперь, когда все подтверждали ему, что я чудо как хороша буду в своем деле, папа не торопился с моим замужеством. Сначала, сказал он мне, нужно стать одним из королевских артефакторов, а вот тогда уж и посмотрим, кто мне по статусу подойдет. Я только отмахивалась. Артефакторика со всеми ее возможностями, наконец, принадлежала мне. Я и не заметила, в какой момент слишком увлеклась и начала считать себя почти всемогущей.

Нил тронул лапкой мою ногу, но мне было не до него. Дейв сидел с непроницаемым лицом, и я продолжала говорить, глядя ему в глаза, несмотря на то, что стыд затапливал меня удушливыми волнами и тянуло спрятаться под стол, продолжая вещать оттуда.

— Приближался выпускной. У меня были лучшие оценки на курсе, лучшие отзывы преподавателей, я блистала в свете, и даже принцы иногда приглашали меня на танец — а это, чтоб ты знал,