Магазин волшебных украшений - Наталия Владимировна Полянская

великая честь. Думаю, отец тогда лелеял мысль выдать меня за одного из них; на наследника он не рассчитывал, конечно, а вот Брайан… Может, план и удался бы, кто знает.

Я глубоко вздохнула и поставила чашку: не хватало ее наконец раздавить…

— Перед финальными экзаменами мы, выпускники, участвовали в городской ярмарке. Это традиция: майские гулянья непременно сопровождаются чем-нибудь интересненьким, и всегда студенты Кандена делают шоу. Кто-то показывает иллюзии, кто-то лечит бородавки, ну, а мы, артефакторы, торгуем сделанным нами добром. Конечно, все эти вещи одобрены преподавателями и имеют пробу ИМД. Я подготовила несколько амулетов и поистине милый артефакт, подающий сигнал, когда любовь всей твоей жизни оказывается поблизости… Ночью перед ярмаркой мне не спалось, и я ушла в свою лабораторию. Там меня настигла идея: почему бы не соединить несколько формул, чтобы получилось вот так? — я щелкнула пальцами. — Простенький амулет, совершенно безобидный, помогающий разобраться с тревожными мыслями. Я сделала его, опробовала на себе, немного успокоилась. Он мне так нравился! Элегантный, да еще и с розовым кварцем — девушки будут в восторге. Я собрала десять штук. Только вот пробировать я его никак не успевала: уже было раннее утро субботы, ярмарка сегодня. И я подумала: да боги с ней, с пробой, он же совсем простой, а я гениальна. Артефактов на прилавке будет столько, что никто и не заметит…

— И ты взяла его с собой?

— Взяла, — кивнула я, — и выложила на стол, и была в восторге от того, что людям он понравился. Мы с друзьями-сокурсниками продавали наши вещи за пожертвования, собирали на новую крышу для университета. Я сплавила девять кулонов, и оставался всего один, и тут подошел тот мальчик…

Дейв молчал.

Я могу закрыть глаза и увидеть эту сцену даже сейчас: поток празднично одетого люда, цветные карамельки на палочках, полосатые шатры циркачей, теплый, почти горячий ветер, несущий яблоневые лепестки. Такой долгий путь пройден, впереди финальное испытание — и свобода, и новый путь. Недалеко выступает менестрель, его голос струится, как прохладная вода. Известная баллада. «Вся дорога — это струна, и натянута до предела. Я иду по ней, и она так вибрирует, как хотелось»… Сероглазый мальчишка в добротной зеленой курточке и коротких штанишках держит леденец в виде башенки и тянется к амулетам, берет в руку мой розовый кварц и улыбается мне. Еще ровно секунду улыбается.

Глаза я закрывать не стала.

— Мы даже не сразу поняли, что произошло. Он упал и начал биться в судорогах, и я вначале решила, что он подшучивает над нами, когда подбежала его мать и закричала. — Я потерла двумя пальцами переносицу — голова начинала болеть, уныло и неотвратимо. — Ты знаешь, что существуют люди, организм которых отторгает магию? Это очень редкое заболевание, вывернутый дар, так еще о нем говорят. Настолько редкое, что я благополучно о нем позабыла. ИМД, ставя печати на артефакты, в том числе, защищает таких людей. Возьми ребенок в руки любой другой, и ничего бы не произошло. Но он взял мой розовый кварц. Мой проклятый, примитивный амулет…

В лице Дейва что-то дрогнуло. Он положил ладони на стол и медленно покачал головой, будто не веря услышанному.

— С нами были мэтры, и они оказались на высоте. Стабилизировали мальчика, погрузили его в магический сон и немедля вызвали лекарей.

— Он выжил? — глухо спросил Дейв.

— Выжил. И остался инвалидом на всю жизнь.

Линден медленно выдохнул.

— Он выжил, это главное. Что было дальше?

— Меня, естественно, немедля отстранили от занятий, ведь я сразу созналась, что это мой амулет. Я была в ужасе. Глупая самоуверенная девчонка! Отец посадил меня под замок, из Райстона примчалась тетя Розалинда. Какими бы связями и деньгами ни обладали Фонтейны, замять скандал не удалось. Мальчик был из знатной семьи, и его родня потребовала компенсацию. До сих пор не знаю размеров суммы, уплаченной отцом… Отголоски скандала дошли до королевской семьи, и стало понятно, что не бывать мне придворным артефактором. Отец пришел в такую ярость, что я опасалась, он меня убьет. Своими руками задушит. Мама и Эдвард ему не позволили…

— Тебя судили?

Я кивнула.

— Суд состоялся, но закрытый. Публика о нем почти ничего не знала. В газеты мало что просочилось, однако кое-какие намеки на неладное с дочерью Фонтейнов были. Отец умолил преподавателей в Канденском принять у меня экзамены, и диплом мне выдали, приложив к нему королевский указ, запрещающий мне работать по специальности. Я осталась ни с чем и пребывала в полном ужасе от того, что натворила. Отец вызвал меня на разговор, при котором присутствовали мама и тетя Розалинда. Министр финансов — не тот человек, который может позволить себе хоть малейший намек на скандал, вот как мне было сказано. Я подвела его, разочаровала и сделалась бесполезной. А потому отец отрекался от меня, вся семья отрекалась, и я должна была умереть для мира. Что со мною будет дальше, папу не интересовало.

— Твоя мать не заступилась за тебя? А брат?

— Только тетя Розалинда. Она сказала, что глупо перечеркивать всю мою жизнь из-за одной, пусть и чудовищной, ошибки. Гораздо правильнее, говорила тетя, было бы дать мне возможность всей своей жизнью доказать, что я способна эту ошибку исправить. Дать мне шанс. Однако отец не хотел и слышать об этом. Оказалось, у него все уже подготовлено — связи решают многое! Я должна уехать в дальнее поместье, где и «умереть» от лихорадки. В склепе появится плита с моим именем, а я могу отправляться куда угодно и даже не помышлять о том, чтобы вернуться обратно. Мне выдадут документы на имя Марики Смит, чтобы я могла хоть на какую-то работу устроиться, и хорошо бы подальше от Кандена. Запрет на работу артефактором прилагался и к этому новому имени: никто не собирался рисковать. Единственное, чего смогла добиться тетя, — это чтобы ее вписали в документы как ближайшую кровную родственницу. Она предлагала уехать с ней в Райстон, тут никто не знал, что племянница леди Галбрейт — дочка министра Фонтейна, иначе я бы не отвязалась от настойчивых ухажеров… Но я считала себя недостойной. Я вообще хотела повеситься. Тетя меня удержала.

— Она была… невероятной, — тихо проговорил Дейв.

— Более чем. Она дружила с герцогом Аддисоном и попросила его взять меня на службу, рассказав все без утайки. Его светлость — человек великодушный. Так я попала в Аддисон-Холл, отдаленное, пусть и роскошное, поместье. Вначале работала помощницей гувернантки, а затем герцог попросил меня вернуться к артефакторике. Я до сих пор не