Страсть к удовольствию - Нина Роуэн

– Ты не голоден? – спросила Клара и, шагнув к сыну, провела ладонью по его взъерошенным волосам. – Ты ведь совсем немного съел за завтраком.

В ответ мальчик помотал головой.

– Может, хочешь почитать?

Мальчик вновь покачал головой и, сосредоточившись на шахматных фигурах, выстроил их в боевой порядок. Печаль тугим комком подкатила к горлу Клары, и она снова потрепала сына по волосам.

– Я понимаю: мы, наверное, сильно напугали тебя, Эндрю, – но поверь, мы с мистером Холлом никогда не допустим, чтобы тебя обидели.

Она думала, что этими словами сможет растопить молчание сына, но он, казалось, ее даже не услышал.

– С того момента как я уехала из Мэнли-парка, я отчаянно старалась найти возможность встретиться с тобой, – продолжала Клара. – Ты ведь это знаешь, не так ли? Я не хотела тебя покидать, но у меня не было выбора.

И вновь никакого ответа. Клара постаралась подавить возрастающее беспокойство, объясняя молчание сына тем, что мальчик еще не оправился от произошедшего. Она коснулась губами его лба, когда же он, вздрогнув, отстранился, у нее болезненно сжалось сердце.

– Эндрю, я приду за тобой, когда настанет время обеда, хорошо? Если захочешь погулять, пожалуйста, предупреди меня.

Покинув гостиную, Клара отправилась на поиски экономки, чтобы обсудить меню обеда и ужина. Потом написала письмо Гранвиллу, в котором заверила дядюшку, что они с Эндрю в безопасности, вот только упоминать, где именно они находятся, она не стала.

Чтобы скоротать время, Клара пыталась занять себя чтением, хотя едва ли была способна сосредоточиться на книге – ей по-прежнему не давали покоя разнообразные тревоги и заботы. Она просидела с час, уставившись в одну страницу, затем спустилась вниз, к Эндрю.

Подойдя к гостиной, Клара остановилась, услышав тихие звуки музыки. Скрываясь в тени дверного проема, она заглянула в комнату. Себастиан сидел рядом с Эндрю у пианино, что-то показывая ему на клавишах. Он пользовался только левой рукой – правая была в кармане сюртука, – но скольжение его пальцев производило мелодию, которая, казалось, излучала теплый свет. Когда он что-то негромко сказал мальчику, а затем вновь проиграл музыкальную фразу, стало заметно, что его глаза радостно улыбались.

Тихонько вздохнув, Клара прижала руку к груди, чтобы унять сердцебиение; в этот момент перед ней промелькнуло воспоминание: она, молоденькая девушка, стоит в уголке, наблюдая, как Себастиан Холл играет на пианино, и восхищается изяществом, с которым двигаются его руки по клавишам, – восхищается непринужденностью его позы и той легкостью, с какой создается его творение.

Она любила его уже тогда. Да разве могла бы не любить? Ведь он был воплощением всего самого доброго и красивого. А теперь? О, в этом смысле ничего не изменилось: душевные муки лишь усилили его привлекательность – и усилили ее любовь к нему; теперь ей казалось, что она, глядя в его глаза, заглядывала в собственную душу.

Да, разумеется, она его любит. И любила долгие годы. Ах, если бы у нее не отняли Эндрю и она уже давно каким-то образом вышла замуж за Себастиана! Этот союз осуществил бы все ее желания, все ее мечты…

Тут Эндрю положил руки на клавиши и неловко повторил музыкальную фразу, которую перед этим играл Себастиан. Клара же затаила дыхание; она ждала, что Эндрю что-нибудь скажет своему учителю, но мальчик сидел, опустив голову, внимательно слушал, что говорил Себастиан, – сам же ни слова не произносил.

«Что же с ним не так?» – спрашивала себя Клара. Страх, поселившийся в ее сердце в тот момент, когда она поняла, что Эндрю не говорит, терзал ее все сильнее. Когда малыш перестал говорить? Клара попыталась вспомнить первые дни после смерти Ричарда – дни, полные слез и горя, а затем – ужасное известие: Фэрфакс назначен опекуном Эндрю. Она отчаянно пыталась воспротивиться решению отца и в то время много раз разговаривала с сыном, пытаясь успокоить и утешить его.

Клара сморгнула подступившие слезы и тихонько вздохнула. Теперь она не могла с уверенностью сказать, что все будет в порядке, – ведь она понятия не имела, что произошло с сыном, пока они находились в разлуке. И возможно, она так никогда и не узнает этого.

Себастиан опять положил левую руку на клавиши и проиграл новую гамму. Клара осторожно прикрыла дверь и поспешила в свою комнату. До этого момента она старалась не признаваться себе в тех тайных мечтах, которые поселились в ее душе. В этих мечтах они с Эндрю одним крепким объятием уничтожали разделявшую их пропасть шириной в целый год. В этих мечтах они смеялись и плакали и она клялась сыну, что никто и никогда больше не разлучит их. А потом они сидели рядышком и строили планы на будущее…

Увы, в этих мечтах Клара даже не предполагала, что все сложится совершенно иначе. Она не могла вообразить, что ее сын, за которого она так отчаянно боролась каждую минуту, станет для нее таким далеким.

– Теперь запомни: прежде чем положить бумагу на стык, нужно убедиться, что льняное масло высохло. – Себастиан поднял вырезанные кусочки тафты с деревянного стола, в то время как Эндрю расстилал под ними коричневую бумагу. – И сверху положи листок. А я принесу утюг.

Себастиан подошел к печке, на которой нагревался чугунный утюг. Велев Эндрю немного отойти, чтобы мальчик случайно не обжегся, он взял утюг и начал проглаживать стыки. Раздалось негромкое потрескивание, и по комнате разнесся резкий запах льняного масла.

С момента их приезда в Форестон-Мэнор Себастиан старался занять Эндрю различными делами, которые отвлекли бы мальчика от тягостных воспоминаний. Правда, о том, что на следующий день они должны были выехать в Бриксем, он пока не говорил. В Бриксеме жил кузен Себастиана, и он собирался встретиться с ним перед отъездом во Францию.

Себастиан был так поглощен своим занятием, что неожиданная судорога, которая свела пальцы правой руки, застала его врасплох. Себастиан выронил утюг, и тот, стукнувшись о стол, упал на пол. Эндрю тотчас схватил тяжелый утюг за деревянную ручку и поставил его обратно на стол.

Себастиан помассировал больную руку и хмуро посмотрел на сведенные судорогой пальцы. Выходит, он орудовал правой рукой, даже не осознавая этого. Тяжело вздохнув, Себастиан взглянул на Эндрю. Наверняка мальчик заметил, что он редко пользовался правой рукой, но Себастиан старался не заострять на этом внимание. И Эндрю, кажется, тоже.

Сделав шаг назад, мальчик кивком указал на утюг – словно предлагал Себастиану продолжить начатое. Он взял утюг левой рукой и закончил разглаживание швов. После того как бумага остыла, Эндрю проверил качество склейки и вопросительно посмотрел на него.

– Все хорошо, – сказал Себастиан. – Теперь мы покроем это слоем лака и высушим. А то, что мы сделали сегодня утром, уже должно быть готово.

Себастиан снова подошел к печи, где уже закипал горшок со смесью олифы и извести. Они с Эндрю взяли кисточки и толстым слоем нанесли лак на склеенные лоскуты тафты и бумаги.