Ключи от Бездны - Сергей Чичин

тот раз, с сожжением, перепиливание веревок не заладилось, при попытке отвлечь стражу ее только усилили, проникновенная речь выбесила суровых горцев выспренными словесными выкрутасами, а спас ситуацию случайный орел, нагадивший на голову вынесшему приговор старейшине. Такого не предскажешь и не запланируешь! Впрочем, возможно, имеет некий сверхъестественный созидательный эффект сам факт веры в успех. Не имея чего терять, Хастред постарался себя убедить, что он король мира, его дожидаются пылкие скуднотавские валькирии, во глубинах уссурских лесов не может не расти пивное дерево, спотыкаться о корни он вот сейчас же перестанет, потому что для этого слишком крут и эпичен, а будучи идущим — дорогу он осилит в два счета, даже если ее не различает.

И, удивительное дело, эта убежденность сработала, хоть и не в плане спотыкания (тут как раз вышла промашка). Чумп вдруг издал радостный посвист, прибавил шагу, лес наконец кончился и начался теплый прием с направленными в грудь копьями и подозрительными глазами из-под забрал. Короче, жизнь наладилась.

- Стоять, бояться, - предложил центральный копейщик из-под низко надвинутого салада и выразительно покачал копьем у Хастреда под носом. - Чьих будете?

Книжник окинул комитет по встрече пытливым взглядом. Трое с копьями, двое поодаль со взведенными арбалетами. Арбалет — штука дорогая, а у этих, к тому же, не местного производства грубые мощные самострелы, а многояковыпуклые с коротким ходом тетивы и новомодными трубчатыми прицелами. Экипированы легко, сегментные панцири-ломбарды поверх уютных стеганок, что для тылового охранения куда разумнее тяжеленных штурмовых лат, но все в отличных округлых шлемах, прикрывающих лица либо собственным телом, либо кольчужной бармицей, словно разбойничьей маской. На всех одинаковые табарды со зловещим черепом, но бандитским отребьем не выглядят — слишком уж однородные, подтянутые, сработанные.

Ответ Чумпа затягивался, и Хастред с неудовольствием зыркнул ему в сторону.

- Чего застыл? Чьих мы будем?

- А то ли я знаю, что им отвечать, - сварливо откликнулся Чумп. - Была какая-то идея, но упорхнула, пока мы по лесу колдыряли. Не закололи сразу, и на том спасибо, почтенные.

- Еще не вечер, - рассудил центральный копейщик и перевел жало копья под чумпов нос. - Дай только повод.

- Не дождетесь, - Чумп брезгливо отворотился от острого железа. - Мы, полагаю, по местной табели о рангах эти... лазутчики. Возвращаемся с новостями из бесшумного поиска.

- Из шумного поиска, - поправил Хастред скрупулезно. - Вы, должно быть, издалека слышали наше сквернословие. Это мы умышленно, чтоб не подстрелили ненароком, приняв за оленей, а вовсе не потому, что корней в лесу — ни пройти, ни проехать.

И удостоился возвращения копья к своей честной роже.

- Чьи ж вы лазутчики и куда направляетесь?

- Вот ты спросил, родное сердце, - возмутился Чумп. - Так и станем мы докладывать первому встречному. Впрочем, вижу по табарду, что пришли мы куда надо — где-то неделю тому я в вашем лагере бывал, друг мой как раз к вам примкнул, а меня на разведку отрядили.

- Верно говорит, - подал голос один из арбалетчиков. - Я видал его в лагере, он пришел с тем здоровущим мечником, Громобоем.

- Я полезный, - признал Чумп скромно.

- И орал на него, что тот дурачина и не в свою драку лезет, и жизнь тут соскладать вовсе не обязательно.

- И честный еще, - не стушевался ущельник. - Нет, вас не осуждаю, родина-мать, злые некроманты, традиционные ценности — милое дело, да и в целом судьба мужская... лучше, чем от водки и от простуд. Но мы ж по своим делам ехали, а вы своим месиловом его сбили с панталыку, отвлекли, можно сказать, наивную душу блестяшками.

Старший подумал и принял копье к плечу. Двое по бокам слитно повторили его движение, демонстрируя хорошую слаженность.

- Ежели Громобой за вас впишется, то поживите еще. Но оружие сдавайте, нечего по лагерю посторонним с топорами шляться.

- Это мы с огромным удовольствием, - объявил Хастред, который под своим доспехом взмок и обзуделся, а от топора и лука, навьюченных за спину, никаких облегчений не видел. - Можете понести, не возражаем. Громобой, говорите? Это вот так вы нашего генерала зовете? Не ожидал такой лирики.

- Тоже удивлен, - согласился Чумп. - Это ж вот воистину гоблином быть надо, чтоб всю карьеру себе сделать под именем Панк, а на старости лет зайти погреться и стать Громобоем. Как вышло-то так, уважаемые? Он мечом в грозу махал, и в него молнией шарахнуло?

- Какие грозы в марте-то, - усомнился Хастред, между делом стаскивая и передавая ближайшему воителю свое вооружение.

- Бьется очень лихо, - объяснил старший патруля. - Как дошло до рассыпного строя — быстро заимел всееобщее уважение. Щиты вдребезги, руки и головы наотлет. Если б такие генералы были в уссурийском воинстве, в нас, Вольном Корпусе, тут нужды бы не было.

- Так-то щиты рубить — дело не самое генеральское, - заметил книжник. - А вот в том, что касается генеральских дел, вроде стратегического планирования, он не особо силен. Для этого у него особый орквуд имелся.

- Вот именно, для этого у всех есть особые орквуды. А сами генералы нынче пошли отнюдь не мечом себе путь проложившие, но отчетами да языком, - старший презрительно сплюнул в сторону. - Длинным и шершавым. Кто своими руками, в крови по уши, битву не сламывал в свою сторону, тот разве представляет, как войну выиграть?

- Выиграть и вести — это две разных задачи, - наставительно заметил Чумп. - История знает множество примеров тех, кто войны успешно выигрывал, а потом, - скорчил зверскую рожу и чиркнул пальцем по горлу. - По многим разным причинам, но в основном от ревности вышестоящих чинов к заслуженной ратной славе и опасений их за свои троны и скипетры. Военачалие — тонкое искусство балансирования, чтоб и не облажаться на войне до лишения титулов и публичной казни, и не выскочить как пробка из бутыли игристого туда, где любовь и признание всенародное из тебя мишень сотворят. Специально для поддержания этой традиции принято награды и новые звания присваивать не за свершения, а за годы успешной эквилибристики — чтоб сомнений не возникало, в чем истинное мастерство, и даже самый неотесанный офицер понимал, на кого равняться, ежели погибнуть под чужими колесницами не единственное твое чаяние.

- А ежели единственное, то к нам милости просим, - старший наметил шутовской этикетный полупоклон.

- Или