Няня по принуждению - Анна Шварц

Надеюсь, он вспоминает о ранении, а не о чем-то более приятном для него.

— Как траванулся?

— Практически сразу после задержания отъехал на тот свет, — отвечает Амир, продолжая сверлить взглядом мою грудь, — но по камерам и по телефону его передвижения спалили. Он ехал конкретно заранее в вашу сторону, когда вы только-только собрались в этот хренов центр.

Я, все-таки, не выдерживаю. Смотрю вниз и вижу, как чертово декольте огромной больничной рубашки сползает с моего тела и оголяет добрую часть груди. Покраснев, я поправляю ее и с упреком поднимаю взгляд обратно на Амира.

— Мог бы и сказать.

— О чем?

— О том, что я тут голым телом почти сверкаю…

Амир неожиданно подходит и склоняется надо мной, поставив руки по бокам на койку. Он смотрит мне в глаза так внимательно, что я невольно вспоминаю ту самую ночь, когда я поддалась… чему-то. То ли его напору и власти, то ли какому-то интересу внутри себя. Или всему сразу. И от этого кажется, что я вся начинаю немного гореть. До кончиков ушей.

— Рита, не уводи тему, — произносит Амир, пока я борюсь со странными чувствами, — ответь на вопрос. Я тебя не могу допрашивать. Ответишь — ляжешь дальше спать, а я пойду по своим делам.

— Я никому не говорила о том, куда еду, — отвечаю я. Поедет по своим делам? Просто оставит меня в одиночестве, и черт знает когда вернется. Вот и всё.

— Я тебе отдал тебе телефон. Кому-то звонила?

— Нет, — я качаю головой, — ты можешь проверить в исходящих.

Губы Амира внезапно изгибаются в ухмылке.

— Это бесполезно. Ты удаляешь исходящие. Не так ли?

Мои брови взмывают вверх, а потом до меня доходит о чем он говорит и я замираю. Амир снова криво усмехается.

— Да, Рита. Я про твой звонок бывшему мужу. Исходящий ты удалила, но оператор помнит всё.

— Ты все-таки тиран, Амир, — выдыхаю пораженно я, — не думала, что ты будешь еще и следить за моим телефоном.

Поверить не могу. Он, оказывается, вел себя, как самый эталонный тиранище из самых дурацких фильмов. Проверка телефонных звонков, прослушка на браслете с трекером… что еще я не знаю? Наверное, мое лицо сейчас имеет красноречивое выражение, потому что Амир сквозь зубы что-то тихо произносит. Видимо, ругательное, но слово это я не узнаю.

— Эта другая ситуация, Рита. Мне было необходимо это сделать.

— Можешь и сейчас проверить… у оператора. Я никому не звонила. Пришла, забрала Тимура у няньки… — начинаю я и замираю. Потом медленно продолжаю, — нянька знала, что я поеду в развлекательный центр. Она еще тогда злобно сказала, что у меня не получится сбежать второй раз… через кухню. Потому что охрана не полезет за мной в лабиринты.

Так вот почему у меня было странное чувство, будто я следую чьему-то наказу, когда я ползла за Тимкой по этим чертовым лабиринтам. Где-то в подкорке отложились нянькины слова. Я тогда не задалась вопросом — откуда она такие подробности знает про Мирославу? Неужели, всем, и ей в том числе, было известно, как она убежала?… Вряд ли. Разве распространяются о таких вещах? Ей же не сказали, что я заменяю Мирославу. Не посчитали нужным. Значит, и об этом вряд ли ей было известно.

Амир выпрямляется. По его лицу я не могу понять, насколько он остался доволен этой новостью. Оно, как и обычно, возвращается к своему непроницаемому выражению. Только когда мужчина отводит задумчиво взгляд в сторону, а потом как-то странно усмехается, я понимаю, что новость Амира немного удивила.

— Ясно, — произносит он, — спи, Рита. Приходить к тебе будут медсестры с главврачом. Все капельницы проверят, прежде чем тебе ставить. И все лекарства. Можешь лежать спокойно. У двери дежурит новая охрана.

— Эй! — выкрикиваю я, когда понимаю, что он собирается уйти, — это все, что ты мне скажешь? Я так и буду жить дальше в неведении, постоянно озираясь и под вечным наблюдением? Каждый раз рискуя своим здоровьем? Это не та жизнь, которая меня бы устроила хоть немного, Амир. Ты мог хотя бы…

— Нет, — внезапно произносит он, — у тебя будет выбор, как жить, Рита. Выписывайся для начала. Я в курсе, что жизнь в клетке — не для тебя. Вряд ли ты будешь счастливой, запираясь в четырех стенах ради своей безопасности и безопасности Тимура. Но пока ты рядом со мной, я большего тебе предложить не могу. По крайней мере какое-то время, пока все не уляжется.

И он уходит, прикрыв за собой дверь и оставив меня нервно мять простынь.

Тревога, охватившая меня с тех пор, как я очнулась, понемногу начинает отступать, пока я убеждаюсь, что Амир действительно сдержал обещание. Все процедуры проходят под внимательным наблюдением суровой женщины, которая, как я понимаю, и есть главврач больницы, в которой я лежу. Она не обращает на меня ни капли внимания. Просто каждый раз стоит, сжав накрашенные темной помадой губы, и изредка сухо командует медсестрами.

Тот урод из развлекательного центра оставил мне на память проникающее ранение грудной клетки и страх за свою жизнь. Еще несколько ночей подряд мне будут сниться тревожные сны, где дверь моей палаты открывается, и кто-то заходит, наставив на меня оружие.

Только под утро эти сны исчезают, и я, проснувшись, долго смотрю за окно… там, где тихо вздрагивают от ветра зеленые кроны деревьев. У меня остается достаточно времени подумать и переварить свою изменившуюся жизнь, до тех пор, пока медсестры не начинают утренние процедуры.

За несколько дней, которые я провожу в больнице, меня не навещает ровным счетом ни одна душа. Только когда мне возвращают телефон, я нахожу во входящих сообщениях в Ватсаппе причину этого одиночества. “Ритка, меня к тебе не пускают. Вообще никак! Там такие уроды жуткие стоят у твоей двери”, — пишет Сашка.

“Наверное, я скоро уже выпишусь и мы сможем поболтать нормально” — пишу я ей в ответ. Галочки практически тут же зеленеют — подруга прочитала сообщение.

“Ты не расскажешь, что с тобой случилось?” — тут же приходит новое, — “я вообще в шоке была. Не узнала бы, если б знакомая не рассказала, что жену Амира увезли с ранением. Я тут же тебе давай звонить…”

Я задумчиво смотрю на экран, прежде чем ответить. Потом набираю:

“Не уверена, что могу это сделать, Саш”.

“ Ну ясно. Я не обижаюсь. Почему-то все мои подруги, которые выходят замуж за таких мужиков, начинают делать таинственные лица. Честно говоря, я буду скучать по временам, когда мы без страха обсуждали твоего Презика и всех моих придурков…Надеюсь, мы будем хотя бы видеться?!”

Сашка тоскует по старым временам, а я же цепляюсь за слово “замуж” и растерянно откладываю телефон в сторону, написав что-то в ответ ободряющее.

Амир обещал мне дать выбор. Позволить не жить в этой клетке, которая неизбежно запрется, стоит только мне остаться рядом с ним. А какой у меня есть выбор-то? Если меня нельзя отпускать на вольные хлеба, я вижу только один выход — сделать мне пластическую операцию и оставить работать в доме Амира. Например, нянькой для Тимы. Может, тогда я и смогу начать другую жизнь.