Няня по принуждению - Анна Шварц

Я закрываю обреченно глаза. Я ведь предупреждала когда-то Амира, что он остался у ребенка один и рисковать собой будет слишком глупо. Мои слова оказались почти что пророческими. Почти что, потому что этот дьявол ничего не боится. Его сторонники готовы разменять жизнь других людей на свободу этого человека.

От разговора с Рустамом я чувствую, будто бы тонкая грань между нормальным миром, который я вижу, и миром грязи и криминала начинает трещать. Будто бы даже в это солнечное и тихое утро я прикасаюсь к чему-то темному и мерзкому.

— Ладно, Рита, — обрывает мои размышления Рустам, и я слышу, как что-то падает мне на сиденье, — я тебе так рассказал, для справки. Амир меня не просил молчать. Говори, куда тебя везти.

Я открываю глаза и смотрю вниз. На бежевой коже сиденья лежит коричневая книжечка. Паспорт. Рядом полис, СНИЛС и остальные документы в пакете. Две пластиковые карточки и куча налички. Я растерянно беру паспорт и открываю первую страничку. С фотографии смотрит копия меня. Не помню, чтобы я фоткалась с таким выражением лица и с таким макияжем. Так что это точно не мое фото.

“Петрова Мария Владимировна” — читаю я. Совершенно непримечательное имя. Оно вылетает из головы так же быстро, как и список продуктов, стоит только перешагнуть порог магазина.

— Это что? — спрашиваю я пересохшими губами.

— Слыш, Рита, соберись. Документы новые. Скажешь, где жить хочешь — довезу тебя до одного человека и передам ему. Он конвоирует, куда надо. Тебя хрен найдут. Не первая и не последняя исчезаешь. Сможешь начать новую жизнь. Замуж нормально выйдешь, на работу устроишься. Забудешь все, как страшный сон.

Я растерянно смотрю в новый паспорт. Сердце бьется быстро и громко, что его стук в ушах будто заглушает другие звуки. В моих руках шанс начать новую жизнь. Шанс забыть все…

— Эй, — торопит меня Рустам, — очнись давай. Я тут полдня стоять не буду, пока ты думаешь. Куда, говори?

Амир.

— Ну что, Алиев, — слышу, как размеренно произносит голос напротив, — попал ты, как кур в ощип.

Он пытается разговаривать со мной, как с обычным заключенным. Проигравшим. Трясущимся от страха, от неизвестности. Пытается держаться уверенно и свысока, но постоянно вытирает жирной ладонью пот со лба, который градом катится от волнения. Понимает, скотина, чувствует свое место. Чует, что не все так просто в этой жизни.

Кульков Андрей. Проще говоря — Кулёк. Крыса, которая пытается сейчас тяпнуть льва. Мелкая тварь, считающая считает себя всевластной, поднявшись в этой крысиной иерархии на самые высоты. Устранив в своей крысиной борьбе нормальных людей. Подло и низко.

Он не дожидается от меня ответа. В глаза не смотрит — бегает взглядом по столу, перекладывая какие-то папочки, и все время вздыхая, чтобы избавиться от одышки.

— Можешь молчать, — продолжает распинаться эта тварь, — можешь намолчать себе пожизненное, Амир. Мы много чего на тебя нарыть сможем. Тебя взяли, потом всех твоих друзей за жопу возьмем. Расколем потихоньку. Ты же знаешь, как это происходит. Ты не белый и пушистый, у тебя за душой темные делишки есть наверняка. Я даже парочку знаю. Отмыться не удастся. А может тебя и итальяшкам отдадим. С Торегросса ты погорячился, конечно. Тебя там быстро в камере порежут.

Кулёк все-таки смотрит на меня. Решился. Набрался смелости. Странно, что у него изо рта смогли вылететь такие угрозы, и он при этом не сдох от инфаркта.

— Закончил трепаться? — интересуюсь я, а его передергивает от злости. Едва ли не на стуле подбрасывает, — давай заканчивай со своими фантазиями. У тебя немного времени осталось в своем розовом мирке пожить.

— Алиев, ты тут не царь и бог, — шикает Кулек, сжимая кулаки, — я думал, у тебя мозги на место встали, понадеялся, что прикинул адекватно свои шансы. Мы Андреа пасли годами. Рыли под него, как кроты под американскую ферму!

Он снова вздыхает и поправляет галстук на шее. Лицо крысы краснеет. У меня вырывается смешок. Я в курсе, насколько они усердно рыли. Внедряли своих повсюду. Ясен фиг, что эта мышиная возня была невооруженным глазом заметна. Не умеют они внедряться. Если бы на месте Кулька был другой человек, которого он как раз сместил — хрен бы кто просек все эти телодвижения. Но Кулька интересуют только бабки. Он умеет их красть и отмывать, а больше ни черта не умеет.

— Давай еще раз и по-хорошему, — откашлявшись, продолжает он, — мы тебя не трогали. Сотрудничали. Тебе Торегросса и его шавки жизнь портили, репутацию мочили. На твоей территории дрянью и оружием торговали, с твоей родины ребят в это втягивали. Нам тоже мешали. Ну ты понимаешь, как сильно. А ты Андреа взял и просто слил. Мы об этом не договаривались, Амир, получается, что ты как будто в одну харю торт весь сожрал и нам не оставил. Меня за это по голове не погладят, мне задницу нужно прикрыть. Ты нам сдай кого-нибудь покруче. Договоримся с тобой по-нормальному. И мне хорошо и ты на свободу отправишься. У тебя там ребенок. Телка, за которую ты так вцепился. Есть ради чего стараться.

Он продолжает болтать, а я откидываюсь расслабленно на спинку стула. Разминаю затекшие мышцы плеч с хрустом, пока мелкая тварь напротив передергивается от этого звука. За “телку” этот хрен еще ответит не раз. Как и за все остальное. За то, что она из-за его затупков попала на больничную койку.

Хрен бы кто из моих этого допустил бы.

— Молчишь? — интересуется Кулек, — знаю, почему молчишь. Думаешь, Амир, что все продумал? Я знаю, что бабу свою ты спасти пытаешься, и что спрятать ее хочешь в другом городе. У тебя ничего не выйдет, — заговорщицки шепчет он, склоняясь над столом, — понимаешь, да? У тебя в стае есть крысы. Сольют ее сегодня же. Как только твой дружок передаст ее тому человеку. Но ты еще можешь остановить это…

Он затыкается, потому что у него вибрирует громко телефон в кармане. Кулек лезет в брюки, достает последний айфон и смотрит удивленно на экран. Потом отвечает на вызов, прислонив смартфон к уху.

— Да? — он растерянно бегает глазками по комнате, а потом сводит брови. У меня вырывается ухмылка. Кулек медленно отнимает трубку от лица и смотрит на меня.

— Тебе же сказали громкую связь включить, — бросаю небрежно ему я, а он бледнеет. Доходит, похоже. Потом послушно нажимает на экран.

В комнате раздается треск. Шорох. Из динамика доносятся удаленные голоса, а потом стон и хныканье. Хныкает мужик — я даже знаю, кто конкретно.

— Пап, — ноет, срываясь, голос в трубку, — пап, у меня проблемы…

— Что. С моим. Сыном?! — орет Кулек, подскакивая со стула. Он тупо хватает телефон и трясет его, будто бы этим можно что-то изменить, Отчаянно и яростно, — Витя?! Витя?! Что там такое?!

— Пап, тут какие-то люди. С оружием. Они перевернули весь дом… нашли… ну ты понимаешь, что. Контрабанду. Бабло наше, — ноет мужик, срываясь на всхлипывания, — Пап, сделай что-нибудь. Пожалуйста. Они меня убьют. Они подставят нас, пап.