Мальчик, сделанный из кубиков - Кит Стюарт

– Я не знаю. Мы, конечно, оба постоянно выматывались. Я пахал как вол, она безвылазно сидела дома с Сэмом, напряжение копилось-копилось и накопилось. Однажды в воскресенье мы поругались, и все, я получил под зад коленом. Пробный разъезд.

Рассказываю, как потерял работу, о Джоди и ее поездке на ту злополучную свадьбу и что она, возможно, встречается с Ричардом. Когда я говорю об этом, у меня такое чувство, что все это происходит где-то далеко-далеко с совершенно незнакомыми людьми.

– И что ты собираешься делать? – спрашивает мама наконец.

– Не знаю. Пока что я пытаюсь разобраться с самим собой. Мы с Сэмом стали по-настоящему разговаривать и заниматься вместе всякими интересными вещами. Кажется, я начинаю понемногу его понимать. Мы играем в «Майнкрафт», и это то место, где мы можем быть вместе и где нет ничего сложного или пугающего. Я понимаю, что наломал немало дров и теперь должен многое изменить.

– Тогда тебе нужно поговорить с Джоди и расставить все по своим местам. Расскажи все это ей.

– Не знаю. Думаю, уже слишком поздно.

– Это ты мне собираешься рассказывать про «слишком поздно»? Уж кто-кто, а я знаю, что это такое. Так вот, это не тот случай.

– Столько всего произошло. Ей приходилось очень нелегко. В прошлом я…

– О, опять двадцать пять. «В прошлом». Большую часть времени твои мысли именно там и находятся. Если хочешь моего совета, оставь уже наконец прошлое в покое. Это не то место, где следует жить.

– Так вот как ты справлялась со всем?

– Мне приходилось справляться. Какие еще у меня были варианты? Помощи ждать было не от кого. Всего однажды в жизни я сбежала, и это была самая большая моя ошибка – хотя в результате из-за нее получилось и много всего хорошего.

– Но Джордж и все остальное… Я не представляю, как ты все это вынесла, как не сломалась.

Она обхватывает ладонями бокал с вином, потом делает небольшой глоток.

– Когда приглядываешь зимой за всеми этими большими домами, – говорит она, – отапливать весь дом требует слишком большого труда. Поэтому приходится выбирать, какие комнаты ты можешь себе позволить отапливать, какие действительно нужны тебе для жизни, а все остальные закрываешь. Ты просто смиряешься с тем, что они остывают, и даешь себе слово вернуться, когда наконец наступит весна. Примерно так я и чувствовала себя после того, как погиб Джордж. Как будто мне пришлось запереть на замок все то, что не было мне абсолютно необходимо или с чем я не могла справиться. А потом я стала ждать признаков возрождения.

Мы снова молчим. Мне кажется, что я слышу где-то далеко в темноте уханье совы, но, может быть, это всего лишь ветер свистит в щелястых окнах второго этажа.

– Прости, что так редко к тебе приезжаю.

– Ой, хватит уже! Приезжай почаще в будущем, вот и все. Привози с собой Джоди. Привози свою сестрицу. Но, что бы ты ни делал, Алекс, ты должен жить. Это то, чего хотел бы Джордж. Где бы он сейчас ни находился, он наверняка уже давным-давно пытается до тебя докричаться.

Мы опять на время умолкаем. Если не считать негромкого потрескивания поленьев в камине, тишина стоит такая всеобъемлющая, что кажется осязаемой, точно густой туман. Покой – дело, конечно, хорошее, но через несколько дней я взвыл бы тут от тоски. В конце концов мы действительно слышим уханье совы, слабое, но совершенно отчетливое, и это дает новый толчок беседе.

– А ты никогда не задумываешься о том, чтобы перебраться куда-нибудь в более… цивилизованное место? – спрашиваю я.

– Иногда. Даже не знаю. Когда вы с Эммой вылетели из гнезда, я хотела уехать подальше от этого города и от всех, кто в нем живет. И здесь было неплохо – очень спокойно. Но постепенно все семьи отсюда разъехались и все скупили банкиры. Теперь это даже не деревня, а нечто вроде большого дачного поселка, а я состою при нем сторожем. Не хочу в конце концов зарубить всех топором, как Джек Никлас.

– Джек Никлас – гольфист, мама. Думаю, ты имела в виду Джека Николсона в «Сиянии».

– Хотя топор у меня есть. И пишущая машинка тоже, если уж на то пошло.

– Мне уже пора хватать Сэма в охапку и спасаться бегством?

Она со смехом качает головой.

– Я такая лицемерка – рассказываю тебе про то, что нужно жить свою жизнь, жить настоящим. А сама до сих пор прячусь здесь, как старая дева. Ладно, пойду я, пожалуй, ложиться.

Она поднимается, подливает мне вина и выходит в кухню. Слышу, как она гремит тарелками, загружая посудомойку. Потом снова возвращается к двери.

– Сын, – произносит она. – Я сейчас скажу тебе одну вещь, которую не собираюсь повторять два раза, потому что это всегда было правдой и никогда не перестанет быть правдой. Так что заруби уже себе это на носу.

– Ладно, – говорю я.

– В том несчастном случае не было твоей вины. Что бы ни случилось в тот день между вами с Джорджем, это не имеет никакого значения и никогда не имело. Этот мальчик всегда был на два шага впереди других, он никогда не думал о настоящем, его всегда занимало исключительно то, что будет дальше. Это было понятно с самого начала – едва он научился ходить, как принялся творить всякие глупости. Помнишь, когда мы ездили в Ли Вудс, он забрался на гигантский дуб и хотел повиснуть на суку, как Тарзан? Ты умолял его не делать этого и плакал до тех пор, пока он не спустился. Если бы не ты, он сделал бы это, и сук вполне мог обломиться. А когда он решил, что у него получится спрыгнуть с крыши нашей старой кухни на сарай…

– Я пообещал, что расскажу про него тебе, и он не стал прыгать.

– Вот именно. Он был смелым и умным, но при этом совершенно безрассудным. Когда мне в тот день позвонили из школы, они сказали: «Ваш сын попал в страшную аварию». И я сразу поняла, какого сына они имеют в виду. Поняла, что это он. Я уже десять раз пыталась донести до тебя эту мысль. Тебе не в чем себя винить. Абсолютно не в чем.

Внезапно я понимаю, что в глазах у меня стоят слезы, а горло свело так, что я не могу сглотнуть.

– Ясно, мама.

– Ты все понял?

– Да.

– Вот и хорошо. А теперь прекращай киснуть и разберись с самим собой.

Я снова встречаюсь с Изобел. Если можно это так назвать. Она устраивает очередную клубную вечеринку в стиле шестидесятых и прислала мне эсэмэской всю информацию. Вечеринка состоится в четверг в чем-то вроде социального клуба в Сент-Вербургсе. Я написал ей в ответ, что пойду, и немедленно подумал: а) господи, что я творю? и б) что вообще надевают на подобные мероприятия? У меня в наличии три довольно скучных костюма и спортивная сумка, битком набитая джинсами и джемперами; максимум винтажа, который можно там найти, – это футболка с «Chemical Brothers», купленная в 1997 году. Раздумываю, не заявиться ли мне в магазин к Изобел, чтобы купить там что-нибудь, но потом решаю, что это будет выглядеть совсем уж отчаянным шагом. Вместо этого иду на «eBay» и нахожу там темно-синий костюм от «Акваскутум» эпохи шестидесятых, который должен быть примерно мне впору. Не дав себе времени опомниться, плачу сто двадцать пять фунтов, потом набираю в строке поиска «шестидесятые обувь мужчины» и натыкаюсь на пару ботинок челси, которые подходят к костюму. Так, не успев и глазом моргнуть, я выкладываю кучу денег за то, чтобы постоять в пабе в прикиде Остина Пауэрса на отдыхе ради мимолетного общения с женщиной, которую я, вообще-то, видел всего дважды.