Династии. Как устроена власть в современных арабских монархиях - Мария Кича

Лишившись финансовой поддержки нефтедобывающих государств, Иордания не могла преодолеть кризис. Весной 1989 года забастовали таксисты в Маане — им запретили повышать тарифы, хотя цены на бензин взлетели в три раза. Далее волнения охватили Карак, Аджлун и другие города. В королевстве не существовало институциональных механизмов протеста — поэтому вожди племен и руководители профсоюзов передали во дворец записки с требованиями протестующих.

Подданные хотели, чтобы Хусейн распустил правительство, наказал коррупционеров, отменил цензуру и запрет на деятельность политических партий. В воздухе запахло революцией.

В угоду протестующим Хусейн уволил нескольких чиновников, обвиненных во взяточничестве. Полноценные выборы прошли 8 ноября 1989 года — впервые с 1974 года. Ожидалось, что исламисты получат до 10 мест в парламенте. Но результат превзошел все ожидания — на выборах победили 20 из 26 кандидатов от «Братьев-мусульман»*. Это был тревожный знак.

В декабре 1989 годах Хусейн назначил премьер-министром Мудара Бадрана. Ранее 55-летний Бадран возглавлял службу общей разведки, министерство обороны и — дважды — правительство (в 1976–1979 и 1980–1984 годах). Иорданцы недоумевали — почему король не выбрал более молодого и либерального политика? Но монарх предпочел Бадрана именно потому, что решился на реформы. В эпоху перемен он мог доверять лишь проверенному человеку, чьи действия не угрожали бы правящему режиму и безопасности страны.

Бадран ослабил цензуру и контроль над прессой — но парламент не удовлетворился половинчатыми мерами. В январе 1990 года он вынес главе кабинета вотум недоверия. Чтобы сохранить должность, Бадран пообещал обеспечить публичное расследование коррупционных преступлений.

Однако вместо борьбы с коррупцией началась амнистия политзаключенных — причем Бадрана даже похвалила международная правозащитная организация «Amnesty International». Но иорданцы жаждали расправы над взяточниками. Наконец, премьер-министр поручил генпрокурору возбудить уголовные дела в отношении дюжины чиновников. Впрочем, обвиняемые представляли собой лишь верхушку айсберга. Коррупционные схемы пронизывали иорданский истеблишмент. Бадрана спас случай — общественность переключилась на конфликт Саддама и кувейтского шейха Джабера III. Летом 1991 года — незадолго до иракского вторжения в Кувейт — премьер-министр заявил, что расследование прекращено, ибо отсутствуют основания для судебного разбирательства. Иорданцы, увлеченные ситуацией в Персидском заливе, не отреагировали на это заявление.

Впрочем, Бадран мог похвастаться и реальным достижением — ему удалось снизить популярность исламистов. Ради этого председатель правительства сделал министром образования Абдуллу Акалейха — члена «Братьев-мусульман»*. Бадран знал, что инициативы радикалов обескуражат народ — и потому дал им немного власти. Воодушевленный Акалейх запретил отцам школьниц посещать спортивные занятия, тренировки и соревнования, где участвовали их дочери. Министр объяснил это тем, что мужчины развращаются, наблюдая, как девочки выполняют физические упражнения. Иорданцы закономерно возмутились — и на какое-то время отвернулись от «Братьев-мусульман»*.

Кульминацией реформ стало принятие 9 июня 1991 года нового конституционного документа — Национальной хартии. Иордания провозглашалась демократическим правовым государством, которое придерживается принципов верховенства права и политического плюрализма, а также черпает свою легитимность в свободном волеизъявлении народа. Кроме того, в соответствии с Хартией, Иордания являлась хашимитской монархией, а король Хусейн — ее законным правителем. В свете волнений 1989 года монарх чувствовал себя не совсем уверенно.

На международной арене Хусейн и вовсе дурно выглядел. Причиной тому — его пресловутая дружба с Саддамом. Любое действие Багдада — будь то «случайный» полет иракских бомбардировщиков над долиной реки Иордан летом 1989 года, предложение сформировать ирако-иорданскую эскадру ВВС в феврале 1990 года или угроза Саддама «сжечь половину Израиля» в апреле 1990 года — будоражило Ближний Восток. Арабы считали Хашимита верным союзником Саддама. По замечанию английского историка Филиппа Робинса, Саддам был неуправляемой ракетой, а Хусейн не смог предоставить ему систему наведения.

В августе 1990 года иракская армия атаковала Кувейт — и Хусейн моментально предложил примирить хищника и жертву. Это позволило бы монарху сохранить хорошие отношения с обоими государствами — иначе ему бы пришлось занимать чью-либо сторону. Однако нежелание короля дистанцироваться от Саддама подрывало его репутацию миротворца. Пока Багдад утверждал, что не собирается захватывать Кувейт, и пока Ближний Восток не раскололся на сторонников и противников Саддама — позиция Хусейна была понятна. Но к 10 августа — после аннексии Кувейта Ираком — Хашимиту больше никто не верил.

По выражению Робинсона, в арабском мире Хусейн остался в «маргинальном меньшинстве» — в окружении тех, кто не примкнул к антииракской коалиции. Такими «маргиналами», помимо Иордании, являлись Ливия, Йемен, Судан и ООП. Единственным местом на земле, где Хусейна любили и понимали, было его королевство. Хашимит ослабил цензуру, разрешил любые демонстрации — дабы иорданцы могли «выпустить пар» — и много говорил о том, что верит в свой народ. Подданные его обожали.

Между тем Багдад держался крайне самоуверенно. ООН потребовала прекратить оккупацию Кувейта — но Саддам не реагировал на предупреждения. Ни введение торгового эмбарго, ни операция «Щит пустыни»[76], ни морская блокада Ирака американскими ВМС не возымели ни малейшего эффекта.

В ноябре 1990 года Совет Безопасности ООН принял резолюцию № 678. Ираку давался срок до 15 января 1991 года для вывода войск из Кувейта. Саддам проигнорировал резолюцию — и грянула «Буря в пустыне»[77]. Хусейн затаился и решил переждать войну, не провоцируя ни США, ни арабские страны, настроенные против Саддама. Однако он по-прежнему уклонялся от критики Багдада.

Несмотря на это, идиллические отношения между иорданским королем и иракским президентом вскоре рухнули. В августе 1995 года в Иорданию бежали два родственника Саддама — братья Саддам Камель аль-Хасан аль-Маджид и Хусейн Камель аль-Хасан аль-Маджид. Первый возглавлял личную гвардию диктатора. Второй был министром промышленности и минеральных ресурсов Ирака, а также руководил военными программами. По официальной версии братья похитили миллионы долларов из госбюджета — но на самом деле они хотели свергнуть Саддама и занять его место.

Укрывшись в Аммане, Хусейн Камель начал позиционировать себя как лидера иракской оппозиции. И тут в короле взыграли династические амбиции. На протяжении 37 лет он не оставлял надежду вернуть Междуречье под власть Хашимитов — и теперь все чаще твердил, что скоро в Ираке наступит новая эра.