Невозможный мужчина - Алена Нефедова

Закруглившись с общественным, я решил полностью сосредоточиться на личном.

– Что? – спросил, усаживаясь теперь не просто рядом, а специально пододвинув свой стул к ней, и, расположив руку за ее спиной, принялся выводить круги на обнаженном плече.

– Ничего, – с какой-то порывистой легкомысленностью откликнулась Света. – Ничего такого, что имело бы значение и как-то влияло на нас.

– То есть у нас все хорошо? – выдохнул я с облегчением.

– У нас все прекрасно.

– Хочешь уйти?

– Побудем еще полчасика.

Отбыв повинность, мы позволили себе сбежать из гремящего музыкой зала, направившись к гардеробу.

– А вы что думали? – с чрезмерной громкостью уже хорошо выпившего человека вещала Самойлова, стоявшая в коридоре к нам спиной. – При старом начальстве вон сколько держалась и в любимицах ходила и при новом осталась просто так? Ходит такая, глазищами лупает, овца-перестарка, а за закрытыми дверями небось такое творит – вам и не снилось! Стресс, блин, начальству и так и эдак снимает. Вот только еще могу понять, что ее Генерал наш держал, ему-то старому много ли надо, а Максимушка…

Ее собеседницы уже давно узрели нас и едва не ломанулись прочь, тараща на Яну перепуганные глаза, но до подпившей рекламщицы все доходило постепенно. Она очень медленно повернулась на каблуках, следуя за направлением взглядов коллег, и вот тут лицо у нее вытянулось и побледнело, несмотря на весь слой штукатурки.

– Так что там Максимушка? – злорадно поинтересовалась Светочка, как-то особенно по-хозяйски беря меня под руку.

Естественно, ничего, кроме невнятных заиканий, из только что сильно болтливого рта Самойловой не вышло.

– Госпожа Самойлова, вы будете первой, кого я хотел бы видеть в своем кабинете сразу после праздников, – сухо сообщил я и увел свою занозу, жестом остановив ее попытку прошипеть что-то там про «оно того не стоит». Нет уж, есть вещи, которые я могу спускать людям, но, когда это касается близких, способен быть редкостной сволочью. Тем более когда меня прямо-таки упрашивают проявить эту чудную часть моей натуры.

Света крепилась и улыбалась, пусть и несколько натянуто, всю дорогу до дома. Но я прекрасно видел, что та неловкая ситуация на корпоративе ее здорово задела.

Ну, тут дело-то такое – не станешь же всем и каждому объяснять долгую и запутанную историю наших с ней отношений, верно? О нашем со Светланой давнем знакомстве, очевидно, мало кому известно. Так что моя непробиваемая честняшка кое-кем была воспринята как расчетливая сучка-карьеристка или того хуже. Возможно, если бы это были не она и я, я бы тоже так подумал. И это, с учетом ее характера, безусловно, испортило ей настроение. А значит что? Верно! Значит, самое время поднимать это настроение.

– Свет мой, – тихо прошептал в розовое ушко в тесноте прихожей.

– М-м-м? – несколько рассеянно вопросила она, расстегивая свою куцую шубейку. Блин, ни в какую не хочет слетать на выходные в Москву и приодеться. Что за женщина?

– У меня для тебя есть подарок. Предновогодний.

– Предполагается, что после него будет еще и новогодний? – приподняла бровь догада моя.

– Угу. Только они будут очень разные, – кинул я «крючочек» в надежде на то, что рыбка клюнет и переключиться в думах своих на нечто более приятное, чем бабские ядовитые шепотки.

– По размерам? – удивилась Светуля.

– По степени материальности, – загадочно улыбнулся я.

– И? – уже в явном нетерпении блеснула глазами любопытина.

– Сперва чай и душ.

– Чур, я первая в душ, – метнулась передо мной золотинка, чуть не на ходу выпрыгивая из сапожек. Блин. Просто как-нибудь утром встану пораньше и выброшу на фиг всю ее эту истоптанную и изношенную хрень. Никуда не денется. Пойдет со мной на шопинг. Стеснительная какая. И начнем мы с ней вообще с магазина нижнего белья. Уж я-то там разойдусь, не помилую.

– Ма-а-акс, – заныла, едва успев включить воду, Светлана. – Ну расскажи про подарок, ну расскажи-и-и.

– Ты чё, такая любопытина, что утерпеть не можешь? – Я просунул голову в ванную комнату, любуясь очертаниями гибкого тела за стеклянной перегородкой. Она и правда думает, что будет купаться не просто первая, но и в гордом одиночестве?

– Ну Ма-а-акс, я про что угодно не любопытная, кроме подарков. Меня Дэн всю жизнь обманывает одинаково: мол, прости, мамуля, в этот раз будешь без подарка, потому что денег у меня совсем нет, честно-честно. И я каждый раз ведусь. А ты уже спалился, так что говор… ой, блин! Руки у тебя ледяные! Убери! – взвизгнула рыбка золотая, пытаясь увернуться из моего захвата.

– А ты согрей, – лизнул я шею, не убирая рук с груди. – А я тебе за это расскажу про подарок, – слегка развернул в своих руках и нежно прикусил горошину соска.

– Это шанта-а-аж, – томно прошептала искусаемая.

– А то, – беспрекословно согласился я. – Бессмысленный и беспощадный, как русский бунт. – Согреешь – скажу. Не согреешь – все равно скажу.

– А если так? – Она закинула ногу на мое бедро, как-то так ловко пристроив себя, что нетерпеливая часть меня, подскочившая в полную боеготовность, еще когда я только касался губами ее уха, тут же узрела свет в конце тоннеля и стремительно ринулась занимать положенное ей во веки вечные место.

– А-а-ах, – всхлипнула завоеванная мною и давным-давно завоевавшая меня самого. – Еще, пожалуйста.

– Сколько угодно, свет мой. Про подарок говорить сейчас?

– На фиг твой подарок. Тебя хочу. Еще.

– А я все равно скажу. Завтра мы с тобой летим на Кубу. На пять дней. Отмечать первый наш с тобой Новый год.

– С Наступающим вас, Светлана Николаевна. – Полный яда голос Самойловой звучал в моей голове почти всю дорогу до квартиры Макса. – Не поделитесь своим бесценным опытом в том, как сохранить работу в столь радикально изменяющихся реалиях развития нашего предприятия? Так удивительно, что столько достойных трудолюбивых людей вылетело от нас по сокращению, а вы прямо процветаете как при старом руководстве, так и при новом. Владеете особыми практиками умиротворения начальственного гнева, как я погляжу. Жаль только, что настоящим профи это вряд ли подойдет. Да и как ни крути, СТАРОЙ гвардии всегда приходит на смену молодая – закон жизни.

Была пара секунд, когда чуть не включилась моя извечная неуверенность и даже нечто вроде стыда, нашептывая, что вот и стартовало то самое, что я предвидела с самого начала. Но теперь во мне появился неожиданно незыблемый фундамент для чего-то нового, прежде неизведанного, на который оперлась и встала в полный рост злость. Что эта нахалка себе позволяет? Думает, я сглатывать ее гадкие намеки стану, оскорблюсь, начну увиливать или виновато прятать глаза? С какой стати? Разве наши отношения с Максом – это нечто чего стоит стыдиться? Как бы не так! Она или любая другая и не подумала бы этого сделать! Стыдиться того, что между нами родилось и набирало силу, – это все равно что предавать и себя, и любимого, сразу позволить чужим домыслам опошлить и изгадить наши чувства. За любовь не может быть стыдно, ее не нужно прятать как что-то недостойное, впрочем, как и чрезмерно выпячивать, пытаясь пробудить чужую зависть и придать себе дополнительную уверенность. Мне не нужно ни того, ни другого, я ведь решила, что она у меня уже есть, как состоявшийся факт, и ни в чьем одобрении или оценке не нуждаюсь. А вот защищать от гнусных миазмов чужого испорченного восприятия готова. Разве можно по-другому?