Невозможный мужчина - Алена Нефедова

Да, я отыскала в себе прежде почти несуществующее месторождение стервозности и язвительности, отбрив мерзавку заверением, что методы старой гвардии весьма условно молодой и так спешащей на смену не освоить, потому как подход ко всему недостаточно глубокий, не глубже грязной лужи на асфальте. У самой от такой неслыханной для себя резкости, да еще и с налетом откровенной пошлости аж вся спина мурашками покрылась, и долго держался во рту привкус какой-то желчной гадости.

Неспроста и в душ понеслась сломя голову, но, с другой стороны, внутри вдруг стало как-то легко и торжественно, что ли. Я ведь предвидела возможные нападки на наше счастье, и вот – взяла и сама отбила первую. На самом деле, на пару секунд возникло совсем не взрослое желание подняться навстречу возвращавшемуся господину Шереметьеву и шокировать всех нашим затяжным поцелуем, чтобы челюсти рухнули и глаза вылезли из орбит. Господи, вот сколько мне лет после такого? Или все дело в том, что не было у меня в юности для подобных эскапад ни поводов, ни времени, ни желания. Да вообще не подозревала в себе склонность к фейерверкам и провокациям, но стоит только вспомнить, как скакала резвой козочкой, когда Макс воспитывал бывшего, и чуть не улюлюкала, подбадривая. Ну чисто дикарка, первобытная женщина, наворачивающая круги возле своего самца, одерживающего победу. Живешь так, живешь и не знаешь о себе, считай, ничего. А потом приходит… или возвращается в твою унылую жизнь ОН, и вот ты впадаешь в какое-то детство, или поднимают голову какие-то древние инстинкты, что делают тебя способной не только одобрять и поддерживать разные безобразия, но толкают и самой их вытворять и при необходимости бросаться грудью на защиту своего.

Божечки, как же я Макса целовала в душе. Сама, жадно, упиваясь, захлебываясь от каждого его вторжения в меня, шалея от того, что мой. Цеплялась за широкие плечи, дрожа и толкаясь навстречу, нуждаясь в том, чтобы захватить его всего, больше, быть заполненной до краев, потому что без моих извечных сомнений и страхов во мне стало так много свободного, нерастраченного, готового любить, хотеть, гореть для него. Как же я без этого жила? Каким местом думала, собираясь отказаться, отталкивая, строя защитные стены вокруг души, обжуливала сама себя, отдавая сердцу невыполнимые приказы не влюбляться, не утонуть в нем. Да уж, руководитель из меня тот еще, нечего и дергаться. Ведь какой же это кайф, оказывается, быть ведомой. Не кем попало, а любимым. В удовольствии, в чувствах, в решениях, в том, куда ехать на тот же отдых. Ведь какая мне, к черту, разница, куда мы там поедем, суть в том, что вместе, что решил, выбрал, все организовал, а мне вот, обалдевая от непривычки, остается просто брать что дает и наслаждаться. И никакого бунта внутри, только желание благодарить и восхищаться, не стесняясь того, что раскисаю, плыву в его руках и не ощущаю нисколечки потребности рявкнуть себе: «Соберись, тряпка!»

Да не хочу я больше собираться, не хочу быть твердой и за все ответственной. Ну и пусть тряпка, вся промокшая и к нему одному прилипшая, зато тряпка счастливая, не одиноко торчащая под всеми ветрами несгибаемая палка.

– И что? Возражения будут? – пробормотал Макс, оттащив меня расслабленную, с еще не способными открыться глазами в постель и укрыв нас обоих одеялом.

– Против чего?

– Против Кубы.

– В смысле? – не поняла я и нахально перелезла на него, распластываясь на груди, как выброшенная на берег медуза.

– Почему не Канары, например, – хмыкнул Макс.

– Возражений не будет, будут долгие бурные изъявления благодарности, – коварно улыбнулась я и стала целовать его подбородок, постепенно спускаясь по шее к груди и сразу же ощущая отклик под своим животом. Пусть я из старой гвардии и он уже вроде как не подросток, но мне такого в молодости и не снилось.

– Настолько бурные и долгие? – вмиг осипнув, уточнил заерзавший господин даритель путешествий. – Тогда я думаю, что скоро мы объездим весь мир.

***

Вы представляете себе вообще, что такое прилететь из минус двадцати двух в плюс тридцать четыре? Прямым рейсом? То есть садишься в самолет морозной предновогодней ночью, в пургу и метель, а прилетаешь солнечным утром, в «аццкое» пекло, которое придавливает тебя прямо на трапе самолета.

Нет, ну, многие, конечно, представляют. А я вот раньше как-то даже не удосуживалась задуматься на эту тему: как, блин, переодеться в туалете самолета? Из сапог и джинсов с утепленной подкладкой – в легкий сарафан и шлепки.

Благодаря опытности в этом деле господина моего Шереметьева, который вовремя меня разбудил и оправил заниматься этими, прямо скажем, сложными акробатическими экзерсисами, я, в отличие от некоторых пассажиров, была готова к выходу из пространственного тоннеля Москва-Гавана. Ну, как скажем, готова. Почти. Так-то я умом понимала, что меня может ждать, но вот реальные ощущения этой сногсшибательной разницы в температуре, яркости красок, сочности запахов и вкуса воздуха погрузили меня в странное состояние какого-то забытого, абсолютно детского чувства предвкушения чуда, сказки, волшебства.

И волшебство взяло и… случилось.

Волшебство было во всем: в улыбках дежурящих на улицах полицейских, которых прямо-таки распирало счастье, когда Макс обращался к ним с каким-либо вопросом, в готовности местных жителей проводить нас лично туда, куда нам надо, в искренней радости таксиста, немного говорящего по-русски, который доставлял нас от аэропорта до отеля, и, узнав, что я в Гаване в первый раз, провез нас до места назначения по самой длинной из всех возможных дорог, рассказав при этом массу уморительных историй про город (кстати, не взяв при этом ни доллара сверх означенной в самом начале суммы за трансфер), в узких улочках старого города, безопасных даже ночью, в особой атмосфере знаменитого «Бодегита дель Медио» и, разумеется, в изумительных голосах музыкантов, развлекающих клиентов любого, даже самого маленького ресторанчика Гаваны…

Сказать, что я была очарована этой страной и ее жителями, все равно что не сказать ничего. Я буквально влюбилась в них, с моего лица не сходила глуповатая улыбка, а глаза, похоже, были круглыми, как блюдца. Наверное, кто-то из искушенных путешественников, объездивших весь земной шар от и до, усмехнулись бы саркастически, мол, фигня, а не поездка – никакого шоппинга, никакой люксовости, никакого эксклюзива, почти «совок». Да и плевать. Ну, так уж случилось, что для меня это была вообще первая поездка за рубеж. У меня и паспорт-то был получен не так давно – думали, что я буду сопровождать Дэна на чемпионат Европы, да не срослось. А визы никакой и не было. Никогда. Поэтому, когда Макс объявил, что мы летим на Кубу, у меня был только один вопрос – а что туда надо брать?

Оказалось, ничего. Ну, кроме купальника и пары сарафанов. Все дело было в том, что сразу после Гаваны, то есть буквально через пять дней, нам предстояло взойти на борт огромнейшего морского круизного лайнера «Harmony of the Sea», который Алекс арендовала на неделю празднеств, посвященных ее семидесятилетнему юбилею. И уже все, что надо приобрести для недели бесконечных вечеринок, можно и нужно будет купить на самом лайнере. Ибо Алекс – боги, ну что за женщина! – договорилась с несколькими самыми модными домами Европы о показе летних коллекций с последующей распродажей для ее специальных гостей. А надо сказать, что все ее гости были абсолютно «специальными»: от именитых актеров и певцов, о которых я только читала либо смотрела репортажи по телевидению, до знаменитых бизнесменов и политиков, ну, собственно, тоже знакомых исключительно благодаря средствам массовой информации.