Адаптер - Борис Петров

информации, попробовать задобрить старого молчуна.

— Не буду скрывать, что адаптеров мы пока не нашли. Но это дело времени, полиция работает. Определенно с ними новая генерация адаптеров рода Ахметовых. Может вы знаете, как мужу Мары Ахметовой удалось почти год назад спрятать детей в интернате третьего круга? Может, это вы ему подсказали, как верно оформить перевод по документам? Не скрою, сделано все было аккуратно и чисто, не придерешься. Но разве чиновник способен на такое? Сомневаюсь, здесь определенно участвовал адаптер вашего уровня. Так это были вы?

— Нет, ты ошибаешься во многом. Тебе никогда не дадут раскрыть это дело, а утилизировать меня не очень большая заслуга.

— Посмотрим, кто окажется прав. Пока правда на моей стороне, и пришло время второго этапа пытки. Не переживайте, я не устал, и у нас еще много времени впереди, — он сел за стол и ввел команду, довольно улыбаясь

Ремни туго зафиксировали Карима, и ему стало трудно дышать. Он жалел лишь об одном, что не сможет больше никогда сесть в свое рабочее кресло, вытянуться во весь рост, приняв позу астронавта в космическом челноке, как показывали это в фильмах. В кресле был порт подключения его мозга к общей системе, и когда его голова принимала в себя страшный на первый взгляд разъем, а квантовый поток пробовал тестировать связь, Карим испытывал великую радость, несравнимую ни с чем. Наверное, так устанавливалась связь с Богом, который жил глубоко под землей, рассеянный на тысячи квантовых компьютеров, и Карим становился его частью, бесконечно малой, но и бесконечно великой для простого человека из плоти и крови.

Что-то происходило с Каримом, программа казни зависла, не отправляя импульсы на нейроимплант. Молодой следователь нервно жал на экран, входил и выходил из профиля, заново запуская программу, но стенд молчал. Карим сидел с закрытыми глазами, погружаясь в глубокий последний сон. Нейроимплант сам принял решение и выключал живой мозг, умертвляя и себя. Карим ощущал, как теряет связь с телом, постепенно переставая чувствовать ноги и руки, спину и живот, как все медленнее он дышит, сделав последний вздох, видит перед глазами яркое солнце, бесконечно доброе и теплое, забирающее его к себе.

30. Взаперти

Солнце погасло. И да, оно все также равнодушно смотрело на мир внизу, разогревая и иссушая и без того израненную летним зноем землю, но мир стал темным и беспощадным, разрывая последние лучи света на бесконечность невидимых искр, осколков жизни. Труднее всего было детям, которые ничего не могли понять, а взрослые упрямо молчали. Лиз и Ю-ли старались занимать Ману и Мурата, но опустевший корпус, пустые столовая и спортплощадки, не работающий цех по утилизации электронного мусора, где мужчины выпаивали микросхемы, разбирали печатные платы, классифицируя и отправляя на измельчение и последующую выемку драгметаллов в электролизных колоннах. Женщин и детей не допускали до этой работы, но Мурата тянуло к мужчинам, и мальчику разрешали смотреть, в шутку называя главным контролером. Мужчины возвращались поздно вечером, с серыми скорбными лицами, причем на работы в город забирали и полицейских с охранниками, работавшими бок о бок с заключенными. Объявленное ЧП уравнивало всех, кроме жителей города, запертых в своих домах из-за карантина.

Что за вспышка произошла в городе, не знал никто. Спрашивать об этом не полагалось, и полученная информация не имела никакого смысла. К вспышкам вирусных заболеваний люди привыкли за многие десятилетия, доросшие до полутора веков. Все было привычно, как снег зимой или дожди весной и осенью, все знали, что должны были делать, молясь о том, чтобы кара небесная прошла мимо их дома, пожалела детей и внуков, которых государство не бросит. И Господь внимал молитвам, и чаще всего умирали взрослые, в основном пожилые или малотрудоспособные.

— Мама, а когда папа приедет? — Мана дергала Лиз за рукав робы.

— Мана, не приставай. Папа на задании, — важно, как взрослый, который все знает, осек сестру Мурат. — Когда надо, тогда приедет.

— Но мама, когда? Мне очень грустно, — захныкала Мана, ее поддержала Ю-ли, не замечая, как всхлипнула вместе с девочкой.

— Фу, развели сырость! — возмутился Мурат, строго глядя на сестру и Ю-ли, грозившую ему бадминтонной ракеткой.

Лиз обняла Ману, девочка сдержалась и не разревелась. Вскоре игра возобновилась, воланчик летал по разреженному воздуху нехотя, уставая от жары не меньше игроков. Лиз играла в паре с Маной, а Ю-ли и Мурат атаковали, желая отыграть потерянные очки. В основном играли Лиз и Ю-ли, дети плохо управлялись с большими ракетками, и им разрешалось подхватывать волан после отскока с площадки, дальше дело было за Лиз или Ю-ли. Беджан нашел старую дырявую сетку, но играть через нее не получалось, Мана и Мурат старались бить под сетку, чтобы пустить волан по земле, не дать сопернику поднять в воздух и нанести гасящий удар под ноги.

К полудню жара стала невыносимой, и они спрятались в доме на цокольном этаже, где Ислам с Беджаном принесли кровати для девушек и детей, починили кондиционер, который скрипел и жаловался на старость, но работал. Аппетита ни у кого не было, скучно и немного страшно было сидеть за столом и есть в пустом доме, зная, что на много километров вокруг никого нет. Ю-ли читала сказки по ролям, дети спали вместе, все еще боясь, что взрослые могут опять их разлучить, как это сделали в первом интернате. Там было неплохо, и кормили гораздо лучше, чем в интернате третьего круга или здесь, где еда была простая и однообразная, в основном состоящая из каш и овощных пюре. Но в первом интернате им не разрешали быть вместе, насильно разделяя мальчишек и девчонок, не разрешая братьям и сестрам видеться чаще одного раза в неделю на воскресной утренней службе в детском храме. Детей старше отправляли совершать намаз, как у взрослых разделяя женские и мужские молельные залы, а Мана и Мурат были еще маленькими и не знали об этом, страшась рассказов старших, любивших пугать малышей небылицами, в которых страха и правды было куда уж больше, чем в страшных сказках.

Система выбрала Беджана бригадиром отряда зачистки. Так значилось в электронном протоколе, и каждому заключенному за эту работу начислялась небольшая зарплата, переводившаяся на счет личных денег, которые не могли списать в счет уплаты штрафов или поборов за проживание. Они выполняли именно зачистку, зачищали город от трупов, собирая их по квартирам и подъездам. Часто умершего выносили на первый этаж для удобства и подальше от себя. Жители города были заперты в домах, не имея права