Парень в шагающем саркофаге - Влад Тепеш

единственный брат и друг в этом жестоком и бесконечно враждебном мире, а то, что он куда-то не в ту сторону крестится или не тому богу молится — это так, сущий пустяк. Когда сгорели мечети и храмы вместе с теми, кто искал защиты у своих богов, стало ясно: боги не помогут, ждать спасения можно только от собрата-человека. Самых упоротых религиозных фанатиков добили их же собственные единоверцы, чуть более адекватные.

Эти речи составлял я, и цели выбирал тоже я. Нью-Йорк, Токио, Лондон, Пекин, Москва, Дубай, Париж, Тель-Авив и множество других — я не обошел стороной никого, и теперь все крупнейшие города мира несут на своем облике чудовищные шрамы от лучей, пропахивающих базальт и гранит на десятки метров в глубину и ширину. Сгорели Мекка, Кремль, Ватикан, Биг Бен, Эйфелева башня и много чего еще.

Этот урок — для всего человечества.

Попытки отражать нападение не дали ничего: тактические ракеты не могли поразить цели, ядерные боеголовки срабатывали, не долетая, что-то меньшего калибра не могло причинить вред живому оружию размером побольше футбольного поля или просто не могло в него попасть. Оружие людей, созданное для убийства людей, оказалось бессильным против нечеловеческого врага из глубин космоса.

Человечеству очень быстро стало понятно, что надо менять очень многое. Цена была высока — около миллиона погибших — но их жертва позволила вернуть на путь истинный двенадцать миллиардов.

Простите меня, люди Земли. Я сделал то, что вы сами же поручили мне сделать. Вы сами дали мне право убивать людей ради мира на Земле — что я и сделал. Другой вопрос, что я убил больше, чем вы рассчитывали, и не на Авроре, а на самой Земле.

Простите меня. Как смог, так помог.

Странник отказался брать на себя ответственность и всего лишь предоставил мне «инструменты». Более того, после выполнения миссии его «атакующие части», изрыгнув обещание вскоре вернуться и доделать начатое, отправились прямиком в Солнце и сгорели, не вступая в синаптическую связь с Целым: он не захотел иметь такие воспоминания и предпочел, образно говоря, сжечь все свои руки, запачканные кровью. Все эти «атакующие части» создавались им только для одной цели и действовали автономно, а обо всех событиях на Земле Странник узнал из радиопереговоров.

А сам я, а точнее, мой мозг, извлеченный из моего умирающего тела, в это время находился где-то в недрах Странника, «подключенный» к нему почти напрямую, так что я мог «говорить» и «слышать».

Странник не стал мелочиться и отблагодарил меня сторицей: он говорил, что способен воспроизвести любое устройство, принцип действия которого им изучен, и простое человеческое тело не стало проблемой для того, кто способен освоить антигравитацию и передвигаться между звездами с огромной скоростью. Странник даже не прибегнул к клонированию: он прочел закодированную в моей ДНК информацию так же легко, как гениальный инженер читает чертеж, и воссоздал мое тело практически в том же виде, в каком оно было в мое отрочество, так что сейчас я выгляжу почти так же, как выглядел в свои четырнадцать лет. Этот процесс я наблюдал воочию: в «пузыре рождения» Странник даже отрастил специальный внутренний глаз, позволяя мне узреть все это. Вначале появился скелет, затем внутренние органы, затем это покрылось мышцами и кожей. Мой череп был образован прямо вокруг мозга, а затем голова просто подсоединилась к телу. Вуаля, я буквально как новенький, меня отличает от прежнего меня только отсутствие нажитых к четырнадцати мелких шрамов и пупка.

Само собой, что отсоединить от моего мозга нейролинк для Странника тем более не составило проблемы.

А затем часть, несущая меня, просто выгрузила перед японской колонией пузырь со мной внутри. Пузырь лопнул, амниотическая жидкость растеклась — и вот я рожден заново.

С момента моей смерти прошло два года, два чрезвычайно неприятных для колонистов: все это время они жили с пониманием того, что где-то по соседству обитают летающие монстры, способные прожигать скалы.

Впрочем, им недолго осталось жить в неведении и страхе.

Шаг за шагом я приближаюсь к двери. Меня уже заметили, и теперь я легко вижу в окнах много пар круглых глаз — даже не подумал бы никогда, что у узкоглазых японцев глаза могут становиться такими круглыми.

План у меня элегантный: я просто выдам себя за часть Странника.

«Я — технически точная копия человека, созданная из ДНК одного моего друга-человека. Мой мозг — технически человеческий, обладающий только минимальными знаниями о Едином. Для чего все это? Чтобы прожить среди вас человеческую жизнь и понимать вас и мир так, как его понимаете вы. Ибо мое предназначение в этой вселенной — поиск знаний и понимания. Чтобы понимать ваши радости и горести, ваши эмоции и мысли, я должен иметь такой же мозг, как и у вас, видеть мир такими же глазами, как и ваши, и быть таким же, как вы.»

Я практически не опасаюсь зла в мой адрес. Обидеть того, кто способен уничтожить всю колонию за одну секунду — ну такое себе решение. И не впустить меня тоже плохо, потому что альтернатива — продолжать жить в страхе и неопределенности.

Сам Странник решил покинуть Аврору на много лет — больше, чем человеческая жизнь.

Он обосновал это решение очень просто:

— А вдруг ты снова попросишь сделать что-то ужасное и подберешь такие аргументы, что я снова не смогу отказаться? Вас, людей, лучше наблюдать издали.

— Спасибо, — ответил ему я. — Ты дал людям еще один шанс, а мне — еще одну жизнь. Прощай, и пусть твой путь сквозь вселенную будет полон удивительных открытий.

Так что дальше все в моих руках. Я снова буду жить среди людей как человек, и постепенно они поймут, что я и есть человек.

В конце концов, людьми ведь не рождаются, людьми становятся.

Моя база сожжена по моей просьбе, и теперь уже никто не сможет понять, кем был тот «Робот». Никто никогда не найдет колонию русских. Все догадаются, что, наверное, русские послали корабль-убийцу, догадаются, что «друг Странника», видимо, и был русским капитаном. Но ко мне никакие ниточки не ведут, я буду жить заново, свободный от поступков прежней жизни.

Может быть, по ночам мне будет сниться горящая Земля — но тут уж ничего не поделать.

Да, а еще мне четырнадцать, а Авроре сейчас девять. И я уверен, что встречусь с ней в будущем. Уж постараюсь как следует. И предлог есть: «Мой друг, умирая, просил меня заботиться о ней».

Вот и