Махавира - Александр Поехавший

все зубы, а они у меня были в плачевном состоянии из-за постоянного чая с сахаром и прочей ядовитой чепухи.

Дошло до того, что ко мне стали откомандировывать самых конченых стажёров, полнейших кретинов только после школы. Они даже читать не умели, а им нужно было уметь кредиты оформлять и кассу заполнять. Они постоянно косячили и причём по-крупному: не на тот счёт деньги посылали. Я за них всё решал, разруливал все их тупейшие ошибки. Я конечно был просто свидетелем, но даже свидетель стал волноваться, до таких сокровенных глубин меня смогла пронизывать безграничная человеческая глупость. Они наконец удачно провели инвентаризацию как надо без меня, пока я был в отпуске. Имелась крупная недосдача, но я не собирался выплачивать этим ублюдкам ни копейки, потому что ничего у них не брал, всё сам сделал без их помощи.

Как только мне выдали полис я намалял увольнительную. В эти отработочные дни я сделал себе почти всю челюсть в частной клинике. Самовольно оставлял этих дебилов работать на точке, а сам быстренько лечил зубки.

Остался последний коренной. Я предъявил стоматологу, что они пропустили много зубов. Этот культурный, обстоятельный мужчина в белом халате взбеленился, публично назвал меня свиньёй и грязной скотиной. Он заставил меня сесть, и сам яростно тыкал мне зеркалом в лицо, чтобы я мог увидеть во что я превращался. Они потом названивали мне, чтобы попросить прощения и вернуться сделать последний зуб: деньги и репутация же. Я не брал трубку и благополучно закончил в другой клинике.

Фантастическая тяга поиметь девочку в попу — тяжёлая нарциссическая дереализация, выраженная в патологическом стремлении заняться мистической любовью с самим собой. Маниакальный пациент твёрдо убеждён, что только так мужчина и женщина способны заниматься любовью. Любые единственно разумные доводы о неверности таких суждений всецело отвергаются и не принимаются за верные. Это психопатическое отклонение от общепринятых норм межполовых отношений возникло сразу после тяжёлой травмы головы. Шизофреническое расстройство осознания действительности подкреплялось внешними факторами: анальная порнография, сумасбродное поведение людей, окружающая жестокость и полное обесценивание человека.

Он способен вспомнить сюжет любого фильма, книги, всех действующих лиц. Неспособен произвести в уме сложение или вычитание простейших десятеричных чисел, например 23–18. Чтобы посчитать итог он вычитает из двадцати пятнадцать, а потом прибавляет шесть.

В день расчёта меня завели в комнату сбшники, усадили на стул и начали обрабатывать по поводу подписать соглашение о возмещении недосдачи по инвенте. Я настоял на том, что меня не было, когда они считались и это прокатило. Они, возможно, нет, точно, пробили, что я был юристом. Это пустое наименование оказалось хоть какой-то личною пользой.

Не описать словами, как я был счастлив свалить с этого гадюшника с вечными текучками, маленькими зарплатами, рабским графиком: я просто жил на работе, в одном и том же месте, со столькими людьми мимопроходящими. Это надо к каждому привыкать, устанавливать подход, отзеркаливать и контактировать на одной волне. Столько центральных ролей поменял. Это скучное место было уже изъедено пространственным восприятием, мёртвое однообразие, одни и те же чисто механические колебания тела и ума. Я всегда подстраивался под других, а им было очень комфортно и незаметно. Каждый день я вставал, и та же самая жизнь начинала своё движение в той же самой рутине. Каждый вечер я ложился спать и ещё раз завершал повторение дня.

Хата с алкашом Вадимом стала меня отторгать. Грязное не могло отталкивать грязное, но почему я. Я был просто временным явлением, я никого не пронимал. Ну как никого, тебя.

Это была поздняя безлиственная осень. Глубокое уныние. Я пошёл учиться на водительские права. Инструктор только как меня не оскорблял, когда понял, что это меня не касается. Как же он наслаждался этим, когда орал мне чуть ли не в ухо на особо трудных ситуациях, на этих сраных кольцах. Он был контуженый танкист. Я его понимал и молча соболезновал. Когда меня с автошколы своевременно предупредили, что на него многие жалуются и предложили сменить учителя я отвечал, что всё было нормально. Этот инструктор стал помягче, видимо его огрели наконец как следует те, кому ещё не всё равно. В последний с ним мой водительский день я поехал далеко за город. Он раскаивался, что постоянно проводил уроки вождения со мной короче, чем надо и этим самым экономил на бензине. Он напрасно думал, я ничего про него не знал. Я рулил среди необозримых равнин великой Саратовской Луки, созерцал первобытные красоты Жёгалевских гор. Я ведал, что в предельной глубине этих гор проживали маненькие джябжики и анапчики. Мне очень хотелось стать джябжиком. Мне пришлось пойти своим собственным светом.

Я устроился в магазин одежды на неполный рабочий день временно, у них был подсчёт товара. Своровал несколько шмоток, но там китайский дешманище, ткань, как из говна плетёна. Не стоило и запариваться. Чем больше я тырил одежду, тем больше убеждался в её бесполезности. Никакая одежда за все времена не могла прикрыть безобразие внутреннего уродства человека. Я видел этих людей, они выдавали себя с первых секунд.

На хату, что я снимал, прибыла сестра Вадима. Она порола спирт каждый день с собутыльниками. Я до такой степени начисто отсутствовал, что они пытались потрахаться при мне. Так и не допытались, но я переживал за обоих, так что не судите. Я просто неподвижно сидел и смотрел на всё, что они выделывали с собой и ближайшим окружающим. Они разлагались на моих глазах, внутри бультюхается ядовитая синька. Она разъедала каждый орган человека. Я видел, насквозь видел, как воет её печень. Её печень пульсировала и лопалась мерзопакостными желтоватыми пузыриками. Человеческая сексуальность убивалась спиртом за несколько месяцев. Кто бухал, того отторгало естество, ему невыгодно, что эта поражённая горьким раком биомасса будет обзаводиться потомством. Спирт — медленный рак. Такой огромный, внутри, речное копошащееся членистоногое. Вонючее, в перегаре тины.

Короче говоря, мне естественно некомфортно было с ними, и я свалил обратно в Сызрань. Тогда службы мобильных знакомств среди немногих были. Они только набирали обороты: не было ещё быдла, ботов, фейков, жёсткого доната.

Я заселился в ту же самую общажку, где я жил в классическую эпоху налоговой мзды. По блату комендант заселила меня на второй этаж в шаговой доступности до туалета. Там же в Сызрани я собирался и сдавать на права, по месту прописки. В топфейс случайно познакомился с девушкой пока лежал перед сном на койке. Эту роковую красотку звали Оксана. Я сразу наехал на неё и поведал ей