Цеховик. Книга 4. Подпольная империя - Дмитрий Ромов

и стою в свете фонарей. Свои “Макаровы” они предусмотрительно показывают сразу.

— К дороге! — приказывает один.

— Пацан какой-то, — хмыкает другой. — Ты кто такой вообще? Родственник что ли?

— Какой родственник, ты не видишь, он русский.

— По жене, возможно… Давай, быстрее шагай.

Они оба идут сзади, показывая направление лучами фонарей. Вот же незадача. Когда мы выбираемся на дорогу, я замечаю Алишера, стоящего под дулом пистолета и того самого стрелка, что уложил здесь кучу народу. Он стоит так, чтобы дотянуться до него было невозможно. Хитрый гад.

— Быстро, быстро! — подталкивают меня мои конвоиры, запихивая в Уазик, перекрывающий дорогу и светящий фарой-искателем в сторону, откуда мы только что пришли.

Вдалеке раздаётся звук милицейской сирены.

— Быстро! — снова раздаётся окрик.

Я оказываюсь зажатым между двумя крепкими узбеками. Водитель газует и, развернувшись, подъезжает к стрелку. Тот пятится назад и быстро открыв дверцу, оказывается на переднем сиденьи.

Мы рвём с места, насколько это можно ждать от Уазика и уносимся в темноту.

— Ты кто такой? — спрашивает стрелок, повернувшись ко мне с переднего сиденья.

— Егор, — неохотно отвечаю я. — А ты?

— Дерзкий щенок, — качает головой мой “сосед” справа.

— Миша, — отвечает стрелок. — Но я имею в виду, кто ты Алишеру и что делал у него в машине?

— Он меня в аэропорту встретил и в гостиницу вёз. Мой отец служил с его другом. Вот такая связь.

— Отец мент? — спрашивает Миша.

— Нет, боевой офицер. В Анголе воевал.

— Ну, а ты чего припёрся? За анашой?

— На конференцию по лёгкой промышленности. У меня завтра выступление должно быть. Я комсорг швейной фабрики.

— Ну-ка, комсорг, — кивает он, — сумку свою давай.

Сосед справа тянется к перекинутому через моё плечо ремню и стягивает его через голову. Потом берёт сумку, стоящую у меня на коленях, и протягивает Мише.

— Рашид, он и сам бы смог, — посмеивается тот. — Немаленький уже. Фонарь дай.

Рашид протягивает здоровый, как дубина, “круглый” фонарь с большим отражателем, рассчитанный, кажется, на четыре батарейки. Стрелок берёт его и направляет вглубь моей сумки.

— Ты что, комсорг, — удивлённо восклицает он, — веришь в эту ахинею? Я думал все комсорги давно уже поняли, что коммунизм — это обман народа ради материальных благ правительства и партии.

Он достаёт из сумки увесистый том “Капитала” и, повертев в руках, наклоняется и кладёт на пол.

— Ты откуда такой взялся, фанатик? Паспорт, кстати, давай. И бабки. Они пока что тебе без надобности.

Я протягиваю кошелёк и паспорт, доставая их из заднего кармана.

— О, — оживает стрелок, — я бывал в вашем городе. Ну надо же, как тебя судьба-то наказала, хороший парень жить бы ещё и жить. Зачем только по конференциям мотаешься?

Он заканчивает осмотр сумки, но мне её не отдаёт. Засовывает мой скарб обратно и принимается за изучение паспорта.

— И что теперь с тобой делать, Егор Андреевич Брагин?

Понять и простить, что же ещё! Как вариант, отвезти в отель и извиниться. Но этого, конечно, не произойдёт, потому что я сразу заявлю о случившемся в милицию. Правда в милиции у них, кумовство и беззаконие, как нам когда-нибудь расскажут Гдлян и Иванов, а также братья Вайнеры, и помощи ждать совершенно неоткуда. Так что нужно как-то выпутываться самому. Учкудук, три колодца.

— А вы кто? — спрашиваю я и осторожно оглядываю своих соседей слева и справа.

— А мы никто, нас не существует, — ухмыляясь, отвечает Миша. — Призраки.

— И куда вы меня везёте, граждане призраки?

— Не решили ещё. Ты бы хотел в гостиницу, наверное? У тебя бронь или ты у Алишера должен был жить?

— В “Узбекистане” бронь, — отвечаю я. — Можете проверить, кстати.

— Да, хорошая гостиница, современная, — соглашается стрелок Миша. — Проверять не буду, и так верю. Вижу, парень ты хороший, хоть и краснопёрый в доску. Комсорг.

— А вы зачем в наш город приезжали? — спрашиваю я.

— Делишки были.

— По службе?

Все четверо начинают ржать.

— Ага, по службе, — сквозь смех соглашается стрелок.

То, что он называет меня хорошим парнем, не вводит меня в заблуждение ни на секунду. Думаю, он полностью лишён эмпатии, способность сострадать явно не самое главное его качество. Для него убить человека вообще не проблема.

Он только что грохнул троих милиционеров, чтобы подставить Алишера. Ну, то есть про Алишера не уверен, конечно, но я так думаю. Интересные у них тут игры. То есть выгнать из партии, уволить из органов и впаять какой-нибудь условный срок за злоупотребление им показалось недостаточно, так что пришлось устранять целых трёх человек. И тут уж все баллистические и прочие экспертизы не будут иметь никакого значения. Алишер Асетович уже замазан, уже зашёл за черту вседозволенности, выбил окольными путями какую-то там дефицитную путёвку, так что теперь все трупы без сомнения будут висеть на нём. А может, и ещё висяков подкинут, а потом получат ордена за поимку оборотня в погонах. Так пока не говорят, но суть от этого не меняется.

Вот и получается, что для Алишера единственная надежда на спасение и шанс избежать не только вышки, но и судимости — это я. Так что, каким бы хорошим парнем я ни был, от меня избавятся. Вернее, попытаются.

— Михаил, — говорю я. — Вижу, ты человек опытный и знающий. И хладнокровный к тому же.

— Чего? — удивлённо поворачивается он ко мне.

— Знаю, что у тебя на уме, но вот какое дело…

— Серьёзно? Знаешь, что у меня на уме? — перебивает он. — Ты, может, гипнотизёр или, как его, телепат?

— Нет. Но у меня есть личное дело к Ферику Ферганскому. Мне надо с ним встретиться.

— Чего? — снова говорит он и все мои спутники, за исключением водителя, поворачивают головы. — А с Рашидовым ты не желаешь встретиться? Да чего там с Рашидовым, может сразу с Брежневым?

— У меня к нему поручение,— поясняю я. — Я бы и без вас его нашёл, но теперь вы меня взяли в плен, как я понимаю.

— Чё ты гонишь! — делается злым Миша. — Это ты через Алишера его хотел найти?

— Нет, — спокойно говорю я. — Не через