Дао Дзэ Дун - Сергей Анатольевич Смирнов

просто мороженая рыба… Просто рыба. Мороженая.

Дрозофила с усилием выпрямилась, так же, с усилием, расправила плечи и перевела дух. Все ее лицо покрылось прозрачными дробинками пота.

— Спасибо, Фати.

— Теперь ищи, — скомандовала ей Обилич. — Ищи по зонам с максимальными сроками.

Дрозофила закрыла глаза и не раньше, чем спустя двадцать пять секунд, доложила:

— Вот тут есть… Тут, вообще, без срока!

— Там с тяжелыми генетическими нарушениями. Лежат до востребования, — пояснила Обилич. — Двигайся дальше…

— Подожди, тут в стороне еще какой-то темный угол есть, — путешествовала в затерянном мире «заморозки» Дрозофила. — Это что?.. Пятнадцать лет… Двадцать лет. Прямо, как мамонты в мерзлоте! —

— Тоже не то, — ответила Обилич. — Последние уголовники доравновесной эпохи. Убийцы в основном. Лучше поищи в блоке корпоративных войн и только по московскому региону… Все-таки ему это ближе.

Дрозофила вновь оцепенела.

Фатима Обилич убрала руку с ее спины и стала внимательно всматриваться в ее профиль. Что-то было не так. Похоже, креатор Александр Страхов продвинулся в своей мифической пещере куда дальше, чем она могла ожидать… даже дальше, чем она могла вообразить.

— Я не вижу его, — заворожено, как медиум, прошептала Дрозофила. — Я не вижу ни его, ни его жены… — И уже громче, почти панически: — Фати, я его не вижу!

Ледяные такие мурашки пробежали по спине супераутсорсера Фатимы Обилич. Хоть бы кто теперь положил ей самой руку между лопаток… Неоткуда было ждать поддержки. Даже великий и ужасный Стоящий Бык тут не годился, стой он непоколебимо, как скала.

Она опустила свою ладонь на пульт. «Заморозка» вошла в нее, провернулась стремительно вокруг своей оси, как зимний смерч на пустом поле.

— Сейчас найдем, не дергайся, — сказала она Дрозофиле и себе.

Но креатора Александра Страхова нигде не было.

Фатима Обилич почувствовала странный, сложный, как бы интерферирующий сигнал, который смазывал ориентиры и всю систему координат. Пульт запомнил ладонь Александра Страхова… Но это не могла быть его ладонь — слишком маленькая для мужчины и с нехарактерным для мужчины вегетативным фоном.

И вдруг наступило просветление.

— Что?! — спросила Дрозофила.

— Он сделал наложение, — ответила Обилич и поняла, что просто еще раз повторила вслух свой вывод. — Он — гениальный разрушитель системы координат! Со следующей попытки он спутает меридианы с широтами… И это будет только начало.

— Я не понимаю, Фати, — потерялась Дрозофила, так и стоявшая у пульта не открывая глаз.

— Скоро поймешь, — соврала ей Обилич, просто чтобы подбодрить. — Там есть китаянка, которая работала с ним.

— Я ее держу, — доложила Дрозофила. — И остальных двух…

— Знаю. Молодец! — держала она сама Дрозофилу. — Теперь поднимай ее.

— Поднимать?!

— Поднимай эту замороженную русалку.

Спустя минуту из стеновой соты выдвинулся полупрозрачный саркофаг. Вокруг него закрутились и пропали холодные азотные вихри.

— Заливная рыба по-шанхайски, — позволила себе черную шутку Фатима Обилич, просто чтобы подготовить не имевшую паталогоанатомического опыта Дрозофилу.

Она запустила необходимую программу, и крышка саркофага откинулась.

Китаянка парила в густом голубовато-зеленоватом геле, обнаженная и вся обнятая щупальцами реанимационной системы.

Фатима Обилич набрала код на пульте, в изголовье саркофага, и от верхней части левой груди китаянки убрался красный червь-присоска.

Входное отверстие было уже «законопачено», все внутренние повреждения ликвидированы — регенеративные процессы шли в штатном режиме.

Обилич пригляделась к ране и еще раз честно призналась себе, что ищет встречи, исход которой абсолютно непредсказуем. И этим человеком, встреча с которым уже неизбежна, она собирается управлять. Это то же самое, что управлять револьвером, который выбран для игры в «русскую рулету»!

— Ты должна знать, Дро, он в нее не стрелял, — сказала она.

— А кто же?! — сделала большие глаза Дрозофила.

— В нее стреляла любовь, — мощно изрекла Фатима Обилич.

Дрозофила непонимающе, а потому оборонительно улыбнулась:

— Это что, цитата из Шекспира?

— Не обижайся, Дро… — сказала Обилич. — Ты это сама должна понять. И когда ты это поймешь — а такой момент когда-нибудь наступит — ты станешь гораздо сильнее меня… А теперь тебе придется мне помочь. Только пока больше ни о чем не спрашивай. Просто делай — и все… если сможешь.

Она набрала следующий код, и все щупальца раскрутились и убрались. Тело повисло в геле, покачиваясь. Фатима Обилич, перегнувшись через изголовье, быстро опустила руки в жутко холодный гель, подхватила китаянку под мышки и рывком подняла из саркофага. Руки ломило от вязкого холода.

— Вынимай ее за ноги! — скомандовала она. — Только быстро, а то руки онемеют!

С перекошенным лицом Дрозофила выполнила приказ.

— Отпускай! — велела Фатима Обилич.

Голые ступни шлепнулись об пол, и вся китаянка чуть не выскользнула из рук Фатимы Обилич на пол, вправду как холодная скользкая рыба. Смертельный холод передавался от нее…

Фатима Обилич потащила китаянку к пульту.

Дрозофила была бледнее китаянки, хоть и сама держалась на ногах.

— Почему ее нельзя было сначала разбудить?! — сиплым голосом повозмущалась она.

— Нельзя, Дро, нельзя, — медленно, но верно холодея, ответила Фатима Обилич. — Если ее разбудить, она откажется делать то, что я ей прикажу. Она нанесет повреждения своей рабочей руке — и тогда все, конец, мы его уже не найдем.

— А заставить? Нас же двое! — выступила Дрозофила.

— Вин Чун… Второй дан, — сообщила Фатима Обилич. — Она успеет положить нас обеих… Ты сможешь подержать ее, как я? — Фатима Обилич посмотрела в глаза Дрозофиле и поняла, что та не сможет. — Хорошо, просто приложи ее ладонь, когда я скажу, и держи так.

И она повалила китаянку ничком прямо на пульт.

— Давай! — приказала она Дрозофиле. — Прямо на рабочую зону.

Дрозофила взяла двумя руками — за запястье и за кисть — маленькую руку китаянки и приложила к рабочей зоне. И тут же сама почти легла на пульт ничком — ее стало рвать. Белесая жижа с кусочками экзотических фруктов разлилась в стороны, потекла вниз по операционным квадратикам рабочих зон.

— Держи! Только держи! — закричала Фатима Обилич.

«Сейчас тут встанут все мертвецы, — обреченно подумала она. — Все мертвецы встанут судить нас… Все мертвецы…»

Реальность началась с запаха сосны, опускавшегося сверху, и запаха палой хвои, которым тянуло снизу.

Страхов потянул носом, глубоко вздохнул,