Шок-н-Шоу - Юлия Волкова

— Какой удивительный голос, — услышал он за спиной. — И сколько чувства. Так наполнить смыслом бессмыслицу. «Пиво… красиво…» Господи, что творится в этом мире! Гриша, вы не подскажете имя этой девочки?

Барчук оглянулся. В проходе между креслами стоял сам Моисей Зон и не отрываясь смотрел на сцену.

— Здрасть, Моисей Симеонович… — пробормотал Григорий. — Ее зовут Глория.

— Прекрасно, — кивнул Зон. — И имя для сцены подходящее. Я ее покупаю.

— Вы… покупаете?… — Барчук плохо соображал.

— Да, у меня намечается некий проект… — рассеянно ответил великий певец. — Так что я нынче тоже покупатель.

— Понятно… — протянул Григорий. — Но должен сказать вам, Моисей Симеонович, что во-первых, голос у нее только сейчас прорезался. Возможно, случайно. Обычно она пищит.

— Ну, значит, педагоги плохо его ставили, — скривился Зон. — А что во-вторых? Вы хотите сказать, что на нее уже есть покупатель?

— Вы удивительно догадливы, — сказал Барчук. — Ее покупаю я.

— Вы занялись шоу-бизнесом, Григорий? — тон Зона стал ледяным.

— Нет, я продолжаю заниматься кино, — улыбнулся Гриша. — Хочу вернуться в режиссуру. И собираюсь снимать в своем сериале Глорию.

— Сколько? — спросил Зон.

— Что — сколько? — не понял Барчук.

— Сколько отступного? — не глядя на Григория, вальяжно поинтересовался Моисей Симеонович.

— Не понял, — удивился Григорий. — Кто кому должен заплатить?

— У вас, Гриша, денег не хватит, чтобы мне платить, — хмыкнул Зон. — Но я готов вам заплатить. Во избежание обид и недоразумений.

— Нет, — сказал Барчук. — Денег я не возьму. Глупо как-то за собственную невесту деньги брать. Какая-то Средняя Азия получается.

— Пардон, — слегка поклонился Зон. — Но вы уверены, что вашей будущей жене лучше будет сниматься в сериале, а не работать у меня?

— Будущей жене, — сказал Барчук, — лучше быть около будущего мужа.

А сам подумал: «Что я несу? Какая жена? Откуда вообще взялась эта импровизация?» А когда Зон отошел, Григорий пришел к выводу, что импровизация не так уж и плоха. Главное, чтобы Глория не очень долго упиралась. Потому что бабушку-то он всяко уломает… Но чем больше он наблюдал за репетицией, чем больше размышлял, тем больше ругал себя за совершенно нелепую и безумную идею…

«Все идет к развязке…»

Шекспир. «Гамлет», акт 5, сцена 1

К середине дня паломничество оперативников в номер Перепелкина сошло на нет, а картина убийства Игоря Мушкина в сознании следователя стала немного проясняться. Непонятным оставался мотив поведения «призрака». То ли бывший оперный артист Моня действовал по своей инициативе, придумав и осуществив странный спектакль с элементами «ужастика», то ли его кто-то нанял для осуществления своей цели — вывести из равновесия участников проекта «Звездолет». И главная задача была пока не решена — преступник находился вне зоны досягаемости следствия. Дело же по убийству поэта Вениамина Молочника вообще пока не сдвинулось ни на йоту. Обнаруженный у наркомана-грузчика ноутбук Игоря Мушкина нисколько не помог. Алексей Викторович с удивлением обнаружил, что на всех файлах установлена защита, взломать которую он был не в состоянии. Это показалось Перепелкину странным — он помнил, что Игорь не имел обыкновения ставить хитрые пароли на документы, чтобы коллеги и начальство всегда могли ознакомиться с нужными материалами. От оперативников, занимающихся проверками телефонов Оли, Маши, Тани и прочих девушек, известий пока не было. Два раза с побережья звонил прокурор и бодрым тоном интересовался «подвижками» в деле. Так он и выражался: «Ну, уважаемый Алексей Викторович, какие у нас на сей момент подвижки?» «Работаем», — стандартно отвечал Перепелкин. А что он мог еще ответить?

В дверь постучались. Перепелкин догадался, что это не оперативники, вежливостью и изысканным воспитанием не отличающиеся. Он отозвался, и в номер вошел высокий молодой блондин в строгом костюме серого цвета и при галстуке.

— Добрый день, Алексей Викторович, — улыбаясь, поздоровался он. Но улыбка его была ненастоящей, а какой-то… приклеенной. — Меня зовут Михаил Михайлович. Городское управление федеральной службы безопасности.

Брови Алексея Викторовича, помимо его воли, поползли вверх. ФСБ? Она-то здесь при чем?

— Прошу простить, если отвлек вас от работы, — продолжал улыбаться эфэсбешник приклеенной улыбкой. — Я, собственно, ненадолго. Даже садиться не буду.

Алексей Викторович смутился от своей непроизвольной невежливости и поднялся сам.

— Чем могу?… — пробормотал он.

— Как вы понимаете, я к вам с просьбой, — как-то излишне игриво проговорил высокий блондин. — С настоятельной, естественно. Тут у нас появилась информация, что вы разрабатываете связи Вениамина Молочника. По его телефонной книжке, как мне известно.

— Быстро до вас доходит информация, — уважительно произнес Перепелкин.

— Не буду изображать перед вами непревзойденного мастера своего дела, говорить, что нашей службе всегда все известно, — усмехнулся Михаил Михайлович. — Эта информация могла бы вообще до нас не дойти. Если бы мы сами не разрабатывали эти телефончики. И довольно долгое время.

— Вот как… — протянул Алексей Викторович. — Как всегда, выясняется печальная истина о досадной разобщенности силовых ведомств. Мы тут не знаем, с какой стороны к делу подойти, а вы, оказывается, долгое время занимались связями убитого Молочника.

— Мы занимались его связями еще до того, как он был убит, — охотно сообщил Михаил Михайлович. — И хотели бы довести дело до конца. А ваши оперативники с их методами работы, прошу прощения, выступают некоторой помехой. Вы не могли бы их отозвать и попросить прекратить заниматься порученным делом?

— Видите ли, Михаил Михайлович… — деликатным тоном начал Перепелкин, но эфэсбешник его перебил:

— Да-да, я знаю, что вы скажете. Что у нас свои дела, а у вас свои. Но согласитесь, что если мы занимаемся делом, то оно несоизмеримо серьезнее ваших дел.

Перепелкин отдал должное изысканной манере выражений Михаила Михайловича, но оскорбился на неприкрытый снобизм представителя соседского ведомства.

— Конечно, — язвительно проговорил он. — Вы занимаетесь делами государственной важности. А мы — чрезвычайными происшествиями районного масштаба. Ерундой, другими словами. Не могу с вами не согласиться, Михаил Михайлович. Только что же вы ко мне, простому следаку, пожаловали? Вы бы сразу к нашему прокурору обратились. Если он порекомендует мне прекратить дело, которым я занимаюсь, я его прекращу.

— Вы меня не так поняли, — улыбнулся эфэсбешник. — Я не призываю вас прекратить дело. Я…

— Да-да, повторяться не нужно, — рассерженно усмехнулся Перепелкин. — Я вас прекрасно понял. Надеюсь, и вы меня поняли. Я занимаюсь двумя убийствами. Мелочовкой, в общем, как выражается молодое поколение. Но и про эту мелочовку начальство у меня спросит. А что я уважаемому начальству отвечу? Что пришел человек из соседней структуры и по-дружески попросил меня закрыть глаза на какие-то аспекты расследования?