Любовь сладка, любовь безумна - Розмари Роджерс

Что делает сейчас? Отправился к своему таинственному деду?

Джинни была слишком измучена, чтобы долго гадать. Она даже не помнила, как заснула… Голос Розы внезапно отдалился, и девушка погрузилась в теплую темноту.

Утром Джинни проснулась одна в огромной постели и зажмурилась от яркого света. Роза раздвинула тяжелые занавеси и принесла ей в постель горячий шоколад и свежие булочки. После умывания горничная внесла ворох платьев и блузок с глубоким вырезом.

— Сеньор прислал, — сообщила она и быстро добавила: Сеньор сейчас придет.

У Джинни уже вертелся на языке ехидный вопрос, где сеньор провел ночь, но девушка вовремя прикусила язык и, когда Роза ушла, выбрала простое муслиновое платье, брезгливо спрашивая себя, где ему удалось так быстро раздобыть одежду.

Она закалывала волосы, когда Стив бесцеремонно ворвался в комнату и остановился, насмешливо глядя на нее.

— Выглядишь словно агнец, которого ведут на заклание! сухо объявил он.

— Может, это потому, что ты очень часто заставлял меня чувствовать себя этим агнцем, — огрызнулась она, и глаза Стива весело залучились.

Джинни пристально всмотрелась в него, и глаза ее широко раскрылись от изумления. Сегодня Стив выглядел настоящим испанцем, в облегающем национальном костюме с коротким камзолом. Бороду он тоже подстриг короче обычного.

Поймав ее взгляд, он сделал гримасу:

— Мой дед очень старомоден и придерживается старых обычаев. Я надел это, чтобы его порадовать.

— Удивительно, как это ты взял на себя труд хоть кого-то порадовать, — холодно бросила Джинни и, повернувшись к зеркалу, стала рассеянно играть светлыми прядями.

— Как поживает твой дед?

— Зол на меня, как обычно. Я совсем забыл о его дне рождения. Ну а пока…

— Да, кстати… что — пока? Что ты намереваешься делать со мной? Полагаю, я по-прежнему пленница?

— Ни в коем случае, любовь моя. Это твой дом, на все время, что ты захочешь здесь остаться. Как говорят в Мексике, мой дом — твой дом. Не хочешь, чтобы я показал тебе двор? В это время там так прохладно! Тебе понравится.

— Не пытайся мне зубы заговаривать, Стив Морган. Или мне тоже следует обращаться к тебе «дон Эстебан»? — Джинни гневно сверкнула глазами. Пальцы сами собой сжались в кулаки. — Я думала, это дом твоего кузена. Почему ты тут распоряжаешься? И что делать мне, когда ты отправишься в Мехико или куда бы там ни было? Собираешься предложить меня своему кузену в качестве игрушки… как ту женщину, что носила эту одежду до меня?

— Черт возьми, Джинни!

Рот Стива сердито дернулся, глаза настороженно сузились.

— У тебя просто дар заставлять меня забыть о всех добрых намерениях. Пойдем во дворик, и, пожалуйста, выслушай все, что я хочу сказать.

И, схватив ее за руку, поволок за собой в крошечный внутренний дворик с маленьким фонтаном в самом конце.

Повсюду цвели жасмин, розы и еще какое-то растение с цветами, похожими на белые звезды, название которого Джинни не знала.

Под деревом стояли грубый деревянный стол и два плетеных стула. Стив толкнул ее на один, сам нетерпеливо бросился на другой.

Джинни потерла запястье и злобно уставилась на него:

— Почему ты всегда так груб со мной? Делаешь что хочешь только потому, что я не мужчина и слабее тебя.

Но Стив резко оборвал ее, ударив по столу кулаком.

— Почему ты вечно ведешь себя как сварливая баба?! Я пришел сюда не для того, чтобы ссориться. Собственно говоря, я даже надеялся застать тебя в постели и в лучшем настроении, чем вчера, когда ты ударила меня ножом…

— Жаль, что не убила! О, если бы ты знал, как я…

— Собираешься объяснить, как ненавидишь? Не стоит беспокоиться, дорогая, я уже слышал это достаточно много раз, чтобы поверить. Но… — Он лениво взглянул на Джинни, и та отшатнулась — внезапное пламя страсти, полыхнувшее в этих синих глазах, словно обожгло ее… — Думаю, если бы ты всегда была послушной и покорной в моих объятиях, я бы скоро устал от тебя. А теперь… — Глаза его вновь стали непроницаемыми. Стив резко сменил тему, словно устав от прежней:

— Я хочу познакомить тебя со своим кузеном Ренальдо. Думаю, он тебе понравится. И кстати, не бойся, что он рассчитывает сделать тебя своей любовницей, когда меня не будет. Женщины интересуют его лишь в качестве друзей.

Он собирался принять сан священника. Удивительно, почему все-таки не сделал этого.

— Может, глядя на тебя, разочаровался в, призвании? — предположила Джинни.

— Вероятно! Но ты найдешь в нем верного друга. Сейчас Роза принесет апельсиновый сок. Хочешь пойти познакомиться с ним после этого?

Обрадованная тем, что Стив просит ее, а не приказывает, Джинни молча кивнула.

Здесь, во дворике, было так мирно. Какой смысл ссориться со Стивом? Он, как всегда, просто сделает что захочет!

Впоследствии Джинни поняла, какую радость доставила ей дружба с Ренальдо. С самой первой встречи она ощутила в нем какую-то особенную надежность и внутреннюю силу.

И главное, манеры его были безупречны. Ренальдо Ортега был джентльменом в лучшем смысле этого слова.

Он сидел в большой гостиной и, увидев Джинни и Стива, встал, жестом отослав слугу, объявившего об их приходе.

Ренальдо Ортега был высок, чуть ниже Стива, с узкими бедрами и широкоплечий. Темные, не слишком длинные волосы были разделены пробором, что придавало ему вид интеллигента. Джинни удивленно подумала, что с такой светлой кожей и глазами янтарного цвета он вполне мог сойти за француза или итальянца. Сама она держалась скованно, явно ожидая худшего, но, заметив тепло и понимание во взгляде Ренальдо, немного успокоилась.

Он наклонился над ее рукой, коснулся губами пальцев и снова произнес уже слышанные от Стива слова: «Мой дом — ваш дом». И после первого приветствия разговаривал с Джинни только по-английски, с едва заметным акцентом.

Ренальдо тактично не упоминал о столь странном появлении Джинни, обращаясь с ней с таким же уважением, как с любой дамой, бывшей его почетной гостьей. Окружающие, не понимая, что за старомодными манерами скрываются ум и доброе сердце, считали его отшельником, предпочитающим книги обычным забавам молодых испанцев. Женщины никогда не интересовали его, Ренальдо считал их слишком тщеславными, глупыми созданиями — по крайней мере тех, на знакомстве с которыми настаивал его дед. Ренальдо знал, что их с детства готовили лишь к участи жены и матери.

Образование было не для женщин — те, кто интересовался хоть чем-то еще, кроме дома и семьи, не годились в невесты Ренальдо Ортеги. Ренальдо презирал подобный уклад, но пытался игнорировать его, зарывшись в книги и философские трактаты. Он был «бумажным революционером» и презирал себя за это. В отличие от мыслителя Ренальдо Эстебан был человеком действия. Именно поэтому два таких разных человека стали близкими друзьями.