Русская семерка - Эдуард Тополь

Слева, небрежно разбросав горы труб, бетонные плиты, большие катушки кабелей, раскинулось какое-то строительство. Из вырытого под фундамент котлована торчали высокие железобетонные сваи. На обочине стояло несколько машин, их кузовы были загружены большими бумажными мешками с цементом. От каждой машины тянулись длинные цепочки людей. Друг за другом, с равными интервалами, низко пригибаясь от тяжести, они на спинах тащили мешки с цементом к строительству. Все были одеты одинаково – в темные стеганые телогрейки, ватные штаны, огромные стоптанные валенки. Головы у них были повязаны косынками.

– Это же женщины! – вскрикнула Джуди. – Почему они носят тяжести?

– Женщины? – презрительно усмехнулся шофер. – Это, дорогуша, не женщины! Это зэчки!

– Что такое «зэчки»? – Джуди обратила внимание на группу мужчин в белых овчинных тулупах и с автоматами на груди. Они стояли чуть поодаль и внимательно следили за работающими женщинами. Некоторые из них держали на поводке собак с высунутыми мокрыми языками.

– Ты откуда – с Марса, что ли, упала? – удивился шофер. – Не знаешь, кто такие «зэчки»? Ну, бабы-заключенные…

– А почему же они… – начала Джуди, но Алексей толкнул ее в бок, и она замолчала, так и не отводя расширившихся от ужаса глаз от чудовищной картины.

– Слушай, а зачем ты здесь остался? – явно желая перевести разговор на другую тему, спросил Алексей у шофера. – Почему в свой Псков не вернулся?

– Ну что ты, паря! – живо откликнулся водитель. Он тронул машину, и они поехали по освободившейся дороге. – Я ведь поклялся ту бабу найти! А мать меня хорошо знает. Собрала вещи и прикатила сюда, плакала, в ногах валялась. Давай, говорит, здесь останемся! Если, говорит, туда вернешься, ведь снова в тюрьму сядешь. Ну, я посмотрел на ее слезы и поостыл малость. Действительно, думаю, зачем самому себе могилу рыть?! Остались. Мать квартиру поменяла. На меньшую, правда, но ничего, живем, – шофер скосил глаза на Джуди. – Вот только подругу себе ищу. Здесь все девчонки какие-то… забацанные. Собираются, в основном, в ресторане «Пермские зори» или «Центральный», других в городе нет, напиваются до чертиков, на мужиках сами виснут! Город – не поверишь, почти миллион жителей, а деться некуда! Гласность-квасность сюда разве что через сотню лет дойдет! Да и на фига мне эта гласность? Мне б с девчонкой культурно время провести, а где? В Доме культуры? Так там тоже все пьяные еще до начала танцев! Бабы сейчас поддают больше, чем мужики. Я и сам не против выпить, но чтоб молодые девчонки по пятнадцати-семнадцати лет вусмерть кирные по лестницам валялись, это уж слишком! Как считаешь, красавица?

– Да, да… – рассеянно ответила Джуди, напряженно вытянув голову в сторону движущейся вдоль дороги колонны мужчин, одинаково одетых в грязные бушлаты, рыжие валенки из эрзаца, ватные ушанки.

– Кто это?

– Зэки! – чуть замедлив скорость, бросил шофер. – На работу перегоняют…

По мерзлой скользкой дороге медленно двигалась бесконечная колонна усталых заключенных. С боков, держа автоматы на груди и громко покрикивая, их сопровождали конвоиры с собаками. Серые лица лагерников как по команде повернулись в сторону проезжающего грузовика. Увидев в окне женское лицо, кто-то из них громко свистнул, послышались грубые шутки, крики, улюлюканье. Десятки глаз возбужденно засверкали, застывшие бледные губы расползлись в улыбках. Джуди сжалась на сиденье.

– Ну-ка, прибавь газу! – приказал водителю Алексей. Тот послушно прибавил газ, они обогнали колонну зэков, но тут же поравнялись с другой, встречной. Эти сворачивали с дороги к уходящей до горизонта насыпи, где сотни четыре заключенных таскали шпалы и рельсы, кувалдами забивали металлические «костыли» – строили узкоколейную железную дорогу. И те зэки, что работали, и новоприбывшие были странно низкорослыми, как пигмеи. «Подростки», – вдруг сообразила Джуди, разглядев под нахлобученными шапками худые, сизые от мороза лица четырнадцати-пятнадцатилетних мальчишек.

Видимо, и Алексею стало не по себе от этой картины.

– Едри его мать! – нервно сказал он. – Далеко до Вахруш?

– Это и есть Вахруши, – улыбнулся шофер. – Известное место.

– Чем известное? – насторожился Алексей.

– Болотами, – уже без улыбки сказал шофер. – Если тебя закатали в Вахрушинский лагерь, считай, что твоя песенка спета! Торфоразработки! До сих пор лопатой и киркой работают. Две весны – и ты труп! Лучше «вышку» получить…

Джуди чувствовала, что ее трясет от ужаса. Если раньше страх за собственную жизнь как-то заслонял перед ней окружающую реальность, заставляя содрогаться только при виде грязи, нищеты, отсутствия привычных предметов быта и комфорта, то теперь все ее существо возмущалось от чего-то более страшного, что она видела вокруг себя и никак не могла понять.

Как эти люди могут так жить? Какой озлобившейся душой надо обладать, чтобы своих собственных детей и женщин заставлять так каторжно работать – кувалдами в снегу, на морозе! Пусть они совершили какие-то преступления, но ведь они люди, их собственные русские люди, их сестры, дети! Даже Гитлер, даже римские рабовладельцы не делали этого со своим народом!..

Машина въехала в поселок с жалкими деревянными избами и облупленными шлакоблочными домами и медленно покатила по кривым улочкам. Минут через десять они остановились у высокого глухого забора. За ним торчало четырехэтажное кирпичное здание. Ворота в заборе тоже были глухие, из свежих желтых досок. Слева от них была дверь, тоже закрытая.

– Ну, вот ваш интернат! – сказал водитель. – «Солнечный» называется…

Алексей полез в карман, достал еще сторублевку, протянул шоферу.

– Может, подождешь нас с часок? Еще столько же заплачу…

– Нет, не могу, – сказал шофер. – С работы погонят. Я и так рискую…

– Ну, бывай! – Алексей открыл дверцу и подтолкнул Джуди. – Пошли!

Джуди через силу улыбнулась шоферу:

– Спасибо, – и спрыгнула со ступеньки на жесткую, промерзлую землю. За ней спрыгнул Алексей, забросил за плечо рюкзак.

– Бывайте! – крикнул им весело шофер. – Мусоров остерегайтесь! Они здесь как собаки!

Взревев, машина развернулась и помчалась прочь по безлюдной улице. За машиной закрутилась пелена снега. Из какого-то двора выскочила небольшая лохматая собака, громко залаяла вслед.

Алексей медленно пошел вдоль забора, изредка проверяя руками плотно сбитые доски. Заметив у дороги мусорную бочку, подошел к ней, перевернул, подкатил к забору.

– Подержи рюкзак, – сказал он Джуди, и, встав ногами на бочку, руками ухватился за верх забора.

– Проволокой изнутри перетянуто, колючкой, – он спрыгнул вниз и зло пнул бочку ногой.

– Слушай, – торопливо начала Джуди. – Не надо! Зачем тебе этот ребенок? Давай поедем к границе! У нас же есть деньги…

– Заткнись! – грубо оборвал он ее и двинулся к дверям интерната.