Венганза. Алый рассвет - Ани Яновска

Но мечта рухнула в один момент, когда отец явился на школьный концерт и увидел сына на сцене, самозабвенно отбивающего чечетку. Был скандал. Мастеру Сенсийо пришлось покинуть Сан-Висенто. А Марио подвергся порке и длительному заточению в четырех стенах. Отец думал, что навсегда отбил у мальчика охоту к танцам. Но как всегда, он видел и слышал только то, хотел. А Марио всегда говорил ему то, что Бернардо хотел услышать. Сначала потому, что не имел сил сопротивляться иначе.

На долгие годы Марио словно вода, принял форму сосуда, который вылепил для него отец. Марио угождал ему, пытался всеми силами заслужить любовь хотя бы одного из родителей. Мать оставила их, когда Марио был совсем малышом. Как говорил отец "сбежала с глупым актеришкой в Сангру". С тех пор Марио ее не видел и слышал о ней только от Дельфины. Та говорила, что синьора Лаура очень красива, но характер у нее скверный и вздорный. Такие не годятся в матери. Но для маленького Марио все было иначе. Мама бросила его, значит он не достоин ее любви.

С годами Марио пришел только к горькому осознанию – отец тоже не любит его. Ему никогда не стать тем мифическим Марио Лоренсо, который существует лишь в фантазиях Бернардо. Все попытки вызывать одобрение отца приводили лишь к новым упрекам и разочарованию. В какой-то момент Марио просто перестал пытаться.

Канарио смолкла и стихли последние печальные аккорды трогательной мелодии. Марио вздохнул. Маска Марсио помогала ему почувствовать себя другим человеком. Он словно снимал с себя груз печальных переживаний сына мэра, вместе с ненужной ему ответственностью и необходимостью соответствовать ожиданиям отца, он изменял черты своего лица, делая их более резкими, хищными – удивительно, всего пара штрихов и его уже не узнать!

С тех пор, как Марио открыл для себя мир "нижнего" Сан-Висенто – так он про себя называл улочки бедных кварталов и кабаки, в которых собирались соколы и простые работяги – его жизнь заиграла новыми красками.

Марсио и одевался иначе. Мешковатые костюмы, в которых пряталась гибкая и сильная фигура танцора, оставались в другой жизни. Марсио Рамос носил распахнутые на груди яркие рубашки и узкие черные брюки, широкий шелковый шарф на талии, туфли с острыми носами – настоящий шик, который его знакомые сочли бы вульгарным, а здесь, в "Цветущем кактусе" девчонки с ума сходили от того, какой Марсио шикарный парень.

Музыка сменилась, зазвенела струнами гитара, Канарио обхватила себя за плечи и взяла низкую ноту, а затем вступили бонго и маракасы. Чувственная бачата заставила сердца биться быстрее, искать себе пару, и Марио – нет, Марсио! – двинулся раскованным танцевальным шагом навстречу смуглянке в красной юбке.

Девушка поманила его, отступая и покачивая бедрами, а потом резко шагнула навстречу, встряхнула кудрями. Еще шаг – и она уже извивается в его руках в раскованном танце. Бачата – танец бедняков, запрещенный в приличном обществе. Никто из знакомых Марио не рискнул бы танцевать ее да и вряд ли они смогли бы. «Musica de amargue» – музыка горечи, так называют ее, потому что жизнь простых людей тяжела. Но несмотря на это, танцевали бачату всегда с весельем и огоньком.

Еще бы, какая тут может быть грусть, когда красивая синьорита прижимается к тебе бедром? Бачата – это близость, это чувственность, это один огонь на двоих танцующих. Марсио умел поделиться с партнершей своим пламенем. Он двигался плавно, словно плыл по невидимым волнам, идеально чувствовал музыку и вливался в ритм, а его глаза горели огнями неподдельного азарта.

Именно поэтому в "Цветущем кактусе" за право танцевать с ним каждый раз разгоралась настоящая битва. И когда его партнерша отошла всего на шаг, на ее место тут же втиснулась другая девушка, прижавшись к правой ноге Марсио бедром, коснулась ладонью его груди, проводя по смуглой коже в распахнутом вырезе красной рубашки. Марсио положил руку на ее талию и уверенным движением заставил красотку откинуться назад. Он растворялся в этом танце и сам верил в то, что он – простой парень, как и все здесь. Золотая клетка отцовского дома таяла и Марио расправлял крылья, отправляясь в безудержный полет. Полет в никуда…

Больше всего Диего сейчас огорчало не то, что снова пришлось пережить смерть и воскрешение, хотя воспоминания о том, как он падал в Крочо, приятными не назвать. В Реке Смерти он провел немного времени, оттуда всегда тяжело возвращаться, но к счастью, он снова вынырнул в мире живых и даже чувствовал себя неплохо. Мокрая насквозь одежда почти высохла, пока он пробирался по тропам обратно в долину, и даже хорошо, что вымок – иначе на открытом склоне в полдень удар бы хватил. Неприятно, конечно, шагать в мокрых сапогах, однако и это терпимо.

Но вот то, что коварная Крочо испортила кусок пирога в кармане куртки, никуда не годилось! Пришлось выбросить жидкую кашицу из теста и вишен, что не улучшило настроения Диего Верде, хотя и придало ему желания как можно скорее добраться до окрестностей бывшего логова чупакабр. Где-то там бродит его верный Самюэль, а вместе в ним вяленое мясо и кукурузные лепешки с сыром, заботливо упрятанные в седельную сумку.

Невозможность прямо сейчас пожевать что-нибудь сытное подстегивала Диего, и он торопливо шагал по травянистому склону, размышляя о том, что стало с Ритой и остальными, не позволяя себе даже усомниться в том, что с ней все в порядке. Рита умница, не то что он, в пещеру не полезла, значит, ее не должно было сильно зацепить, им с Анитой и падре Энрике больше всех досталось…

– Ну надо же! Только падре помянешь – а вот и он!

Диего остановился и с недоверчивой усмешкой понаблюдал мечущегося на противоположном краю ущелья падре Энрике. Даже с расстояния в сотню шагов было заметно что вид у того какой-то безумный.

– Один нашелся, только кажется сбрендил, – решил Диего и сложив руки рупором закричал: – Эй, падре, чего вы там застряли? Перебирайтесь на эту сторону!

Энрике остановился, замахал руками:

– Мне нужна помощь! Здесь Анита!

Диего сразу стал серьезным:

– Где? Где она?

Падре завертел головой:

– Не знаю! Там! Или вон там!

Молодой исповедник бестолково тыкал в разные стороны, но на пустынном уступе кроме него никого не было. Диего на всякий случай влез на валун, оглядел ту сторону ущелья и остался в недоумении – где это падре видит Аниту? Вывод был очевиден:

– Совсем свихнулся. Крепко его приложило… Эй, падре, стойте на месте, я сейчас! Веревка у вас есть?

Веревка у падре нашлась, и это было весьма кстати, потому что во время путешествия по бурным водам Крочо Диего своей лишился.

Дерево, свесившееся над краем, послужило мостом. Диего прополз по вытянутым над ущельем веткам как можно дальше, а потом исповедник бросил ему веревку и помог выбраться на другую сторону. Опасения, что худой высокий Энрике не слишком силен, не подтвердились, падре оказался жилистым и сумел вытянуть Диего наверх.