Мороз по коже - Ева Левина

клубе или глотание всякой дряни в таблетках — это край, но эта её выходка с устранением соперницы переплюнула абсолютно всё…

— Да ладно тебе… Я вон в состоянии аффекта еще и не такое творил. А она молоденькая совсем, — хмыкнул Шамай и нажал кнопку на селекторе, — чаю нам принеси… С мятой, чтоб её…

— Будет сделано, Олег Аркадьевич, — бодро ответил женский голос из динамика.

Несмотря на то, что жизнь лучшего друга безвозвратно изменилась с появлением маленькой хрупкой беременной девушки по имени Катерина, он выглядел самым счастливым человеком на свете, и я его прекрасно понимал, потому что чувствовал по отношению к Оксане тоже самое.

— Ладно, я поехал, — не поддавшись на уговоры остаться, распрощался с другом и быстро зашагал к выходу, надеясь, что смогу избежать участи в виде распития хреново пахнущей бурды. Пока моя пигалица не беременна, пусть пьет эту дрянь сам, а я — пас.

Наверно стоило вернуться на квартиру, где я ночевал последние два дня после отъезда сестры, но рука машинально выкрутила руль в сторону дома брата.

Ни к чему бороться с самим собой… Я до одури соскучился по этой козе и даже после того, что она натворила в последний раз — я не в силах разлюбить. Может это какая-то легкая степень мазохизма? Иначе как обьяснить то, что меня просто дико бесят её детсадовские закидоны, но когда я её вижу или вдыхаю запах пигалицы, то готов простить любую дичь?

Да она от неё даже во сне нет никакого покоя! Неделя! Целая, мать её неделя порознь, причем совсем не потому что я наказывал Ксюшу, а просто потому что искал Кулецкую, перед которой и сам испытываю постоянное чувство вины.

С мыслями о том, как мечтаю сгрести в обьятья свою дикую, вечно царапающуюся пигалицу, я почти бегом поднялся по лестнице и, рывком открыв дверь, вошел в дом, однако на пороге вдруг замер: Ксюша сидела на большом чемодане с вещами и натягивала на ноги белые кеды, видимо готовясь куда-то уезжать. Интересно…

— Привет, — по неестественно тонкому, испуганно прозвучавшему голосу сразу стало понятно, что Оксана явно не ожидала этой встречи.

Остановившись, как вкопанный, я быстро скользнул взглядом по чемодану, упакованному ноутбуку и увесистой сумке. Нет, эта негодяйка точно решила уехать.

Куда? Зачем? Неужели решила от меня избавиться?

Тогда ей придется меня убить!

С каждой новой мыслью, прибывающей в мою дуреющую от любимого женского аромата голову, я зверел. Она меня бросает… Моя пигалица, в которую я по уши влюблен, решила меня кинуть.

— Далеко собралась? — хотелось говорить мягче, но вместо моего обычного голоса изо рта вырвался приглушенный рык хищника, у которого забирают добычу.

— Поеду к Ульяне, она до сих пор в депрессии…

— С таким большим чемоданом?

— Давай на чистоту… Я всё таки виновата перед Татьяной, и не верю в то сообщение о её отъезде. Да и ты всю неделю не появлялся… Понимаю, что нам больше нет смысла быть вместе.

— ЧТО, Б*ЯТЬ?! — снова не вышло быть хорошим, пресловутое "что" громом прокатилось по комнатам, отскакивая от высоких потолков Олеговых хором.

— Что слышал! Я виновата, но терпеть твое равнодушие не намерена! — спокойствие уступило место дикому темпераменту, и на смену тихой девушке, собирающейся сбежать, снова появилась взрывная шипучка, готовая, как дикая кошка выцарапать мне глаза.

— Какое равнодушие? Я Кулецкую пять дней искал! В том числе, чтобы у тебя, идиотки, проблем с законом потом не было!

— А еще два дня где ты был, Морозов?

— Сутки на службе и еще сутки отсыпался!

Видимо, задумавшись над услышанным, Ксюша остановилась и прикусила пухлую губу, отчего у меня в паху всё буквально окаменело.

— Я всё равно уеду…

— Я не отпущу, — отрезал я, ничуть не сомневаясь, что так и будет.

— Я тебя обману и сбегу! — обиженно пробурчала пигалица, но все равно села на место, вытянув стройные ножки, облаченные в короткую теннисную юбочку.

— Я похож на идиота? — от вида нежной кожи, вмиг покрывающейся мурашками в горле резко пересохло и пришлось даже откашляться пару раз, чтобы проглотить образовавшийся ком.

— Временами, — прошептала покрасневшая пигалица и тоже сглотнула, глядя куда-то в область моих брюк.

— Значит вот как ты обо мне думаешь, малыш, — обманчиво мягко улыбнувшись, я сделал небольшой шаг вперед, но поймать Ксюшу не успел. Проворная и прыткая, как коза, она вмиг откочила на пару шагов, а потом, показав мне язык, пустилась убегать.

— Ты меня не любишь, раз из-за той ситуации так долго злился! — заверещала девчонка и лягнула меня ногой, сумев высвободиться, когда была уже почти поймана.

— Ты истратила все мои нервные клетки, чуть не угробила человека, но я всё равно тебя люблю! Сейчас покажу, как сильно… Иди ко мне, малыш..

— Черта с два! Не пойду! — как раз тогда, когда мои руки уже почти схватили тонкую талию, пигалица снова ускользнула, сверкнув кружевным бельём, показавшимся из под задравшейся теннисной юбчонки.

— Чтобы я эту тряпку на тебе больше не видел! — от неутоленного желания и крайней степени возбуждения мой голос совсем охрип, и теперь звучал как при сильной простуде, но пигалицу это нисколько не разжалобило.

— Теперь буду надевать её каждый день!

На последней фразе я всё таки успел схватить Ксюшу за локоть и, задрав чертову тенниску, обхватил ладонью её упругую ягодицу.

— Я на тебе женюсь, — мое утверждение прозвучало прямо в пухлые приоткрытые губы, которые я слегка, но ощутимо прихватил зубами. Выгнувшись навстречу, Ксюша охнула и прошептала на выдохе:

— Я не хочу…

— Обманщица… Влажная, но не хочешь? — одной рукой я продолжал держать её за бедро, а пальцы другой по-хозяйски просунул под белье и принялся медленно растирать тягучую влагу по кругу, заставляя пигалицу стонать.

— Замуж не хочу…

— А меня…

— Тебя — да.

Это "да" прозвучало как самое сладкое согласие в мире. Одним быстрым движением я посадил пигалицу на ближайший деревянный комод и отодвинув белье, вошел до упора, сорвав сдавленный хриплый крик из приотрытых влажных губ. С каждым новым толчком она выгибалась сильнее, словно желая высбодиться, но от этого эту дикарку и сумасбродку хотелось сжать еще крепче и никогда не отпускать.

Чтобы не сбежала…

Чтобы не натворила ничего нового…

Чтобы любила меня хоть на одну сотую также сильно, как я её…

До одури, до дрожи и бешенства…

Толчок, ещё один…

Я раствориося в эйфории и невероятных ощущениях, которые дарила близость любимого тела и вдруг подумал: может сделать ей ребенка, чтобы хоть на какое-то время её усмирить?

Нет, рано…

Это будет скандал