Юджин - повелитель времени. Книга 3. Патроны чародея - Гай Юлий Орловский

– Ладно, – сказал я, – у меня пока желаний нет, хотя они и есть, но их слишком много. Но меня учили свою работу делать самому, хотя учили плохо и научить не сумели. Но я стараюсь. В общем, пока я придумаю желание, ты можешь побыть вне кольца… Полетай по землям, загляни в королевский дворец, посмотри, как женщины купаются, я слышал про шикарный бассейн… Сам бы хоть одним глазком… Говорят, сама королева туда входит обнаженная, что значит, без одежд, голая.

Он слушал с тем же непроницаемым видом, туман уже затвердел, и лицо мага выглядит, как гипсовая маска.

– Господин…

– Да? – спросил я.

– Это ваше желание?

Я ответил чуть жестче:

– Нет, это просто позволение. Но если оно тебе не нравится, отправляйся в кольцо.

Некая сила потащила его к кольцу, лицо снова превратилось в зыбкий туман, а голос донесся уже совсем тихий:

– Нравится… Позволь…

Я ответил с сильно стучащим сердцем:

– Позволяю.

Туман в доли секунды сформировался в бледное лицо мага. Я отвернулся, скрывая то, как меня трясет, и ощутил, что в комнате стало пусто.

Не доверяя зеркалу, оно может не показать призрака, оглянулся и с облегчением перевел дыхание.

Нет, это хрень какая-то, не мое дело играть в такие игры. Понимаю, чем человек глупее, тем увереннее себя чувствует, он же все на свете знает! Достали эти идиоты, что указывают правительству, как вести себя, как опустить доллар, как вылечить рак, как писать книги, как исследовать Антарктиду…

Я сам, конечно, такой же, люблю поумничать, но когда смотрю на себе подобных диванных хомячков, спохватываюсь, пусть и редко.

Потому пусть этот чародей порхает сам по себе, я не стану его использовать, а кольцо в самом деле заброшу в самое недоступное людям место.

Пистолет возник на столе, я поморщился, это устарело, я теперь обучаю себя, чтобы его рукоять появлялась у меня в ладони.

Конечно, дальше маячит еще более сложная задача: распылять пистолет на атомы одним движением брови или шевелением пальца. Да что там пальца или брови, откуда у меня такой примитив, одной мыслью!

Над созданием патронов уже не думаю, это как обучение аппаратуры с голосовым управлением: сперва сосредоточиваешься и наговариваешь команды, которые тот же телевизор в упор не понимает, но ты говоришь и говоришь разными голосами и с разной интонацией, понижая и повышая голос, наконец он сопоставляет слова и начинает выполнять. А потом уже просто шепчешь «включить», «выключить», все выполняет безукоризненно. А когда пришли штуки с управлением мыслью, тоже было трудно только в моменты настройки, а когда наконец-то аппаратура врубается, что от нее хотят, дальше все идет без сучка и задоринки.

Так и здесь, выхватывая пистолет и готовясь нажать на спусковую скобу, я уже знаю, патрон на месте и ждет удара бойка.

Сложнее придется с двумя пистолетами. Да, я с детства, насмотревшись боевиков, всегда мечтал красиво стрелять с обеих рук. Надеюсь, и тогда все трудности будут в начальном этапе приучения организма реагировать на автомате.

За окном слышно, как довольно загалдели во дворе. Я выглянул, так и есть – в распахнутые для него ворота влетел на рыжем жеребце любимец челяди Фицрой, всегда веселый, сорящий монетами, дружелюбный со всеми.

Я вздохнул, сейчас тренировки побоку, все равно не даст страдать такой непонятной фигней, вышел в коридор, напомнил стражу:

– Дверь не запираю, но никого не пускать!

Он вытаращил на меня глаза, зачем такое говорить, я же хозяин, без моего ведома никто не посмеет, а я сбежал по лестнице и степенно вышел во двор, господину суетливость не к лицу.

Фицрой красиво соскочил с коня, от него пахнуло жаром раскаленного тела, конским потом и ароматом хорошего вина. Вином, как мне показалось, пахнет даже от коня.

– Как хорошо, – воскликнул он, – что я тебя застал!.. Ты чего сидишь? Скорее в седло, я там та-а-а-акое обнаружил!

– Что? – спросил я с ленивым интересом.

– Руины древней крепости, – сообщил он, – их уже почти нет, но я знаю, как искать. Разгреб мусор, а под ним люк!..

– Люк? – перепросил я.

Он в нетерпении отмахнулся.

– Это такая дверь в полу. Почему называется так, а не просто дверь, не знаю. Представляешь, ход идет в подземелье, где уже давно никто не был!

Я передернул плечами.

– И что?

– Там могут быть сокровища! – заявил он, живо блестя глазами и жестикулируя. – А если есть, обязательно найдем!.. У меня нюх на золото.

– Нет, – ответил я. – Нет!

– Почему?

– Там пауки, – ответил я. – И паутина.

– Засохла, – сообщил он бодро. – Нет людей – нет и мух. А нет мух – нет пауков. Но золото не пропадает так вот просто!.. Золото… это золото! Пауки его не жрут.

Я отмахнулся.

– Наши шкуры дороже.

– Правда? – спросил он деловито. – Твоя сколько стоит? Если что, заработаю… Чем сейчас занимаешься?

– Сам не знаю, – ответил я сварливо, – как это назвать. Наверное, хозяйствую? Не мое это, если честно. Хорошо, хоть замок о себе сам заботится. Ты мне потом расскажешь, что он делает, а чего не умеет.

– Расскажу по дороге, – сообщил он. – Да что с тобой?.. Я тебе помогал без всякой просьбы, а тут уговариваю, а ты морду корчишь, через губу поплевываешь…

Я поморщился, посмотрел по сторонам, вроде бы ничего срочного нет, если не считать мои нынешние постоянные тренировки по созданию чего-то необычного для этого мира.

– Это далеко?

– Совсем рядом, – воскликнул он с воодушевлением, – рукой подать! Пару раз скакнуть, а можно и пешком!

Я подумал, ответил, рассматривая его внимательно:

– С условием.

– Каким?

– Потом я на некоторое время отбуду, – сообщил я. – Возможно, на долгое. В замке должен быть хозяин…

Он посмотрел с изумлением.

– И что?

– Кому, – спросил я, – как не тебе?

Он отмахнулся.

– Я его пропью, продам или в кости проиграю. Я человек веселый! Не то что ты.

– Не пропьешь, – ответил я. – Как увидишь, что к тебе протягивают руки и умоляют спасти… Ладно, поехали, по дороге поговорим. Но ты уже пообещал, помни! В неявной, но твердой форме.

Он обещал, что можно и пешком, рукой подать, но мы ехали и ехали, время от времени с рыси переходя в стремительный галоп. Я помалкивал, что пешком шли бы неделю, в самом деле рукой подать, но это же Фицрой, увлекающаяся натура, ему ничего не стоит приукрасить и даже соврать, как, впрочем, и мне, так что ладно, столько уже проехали, теперь возвращаться в самом деле глупо.