Охота на Химеру - Татьяна Полетаева

Феникса нужно было уничтожить, причем как можно скорее. Если таймер на взрывном устройстве сработает благополучно, то половина проблем отпадет сразу. Но вот если нет… Что можно противопоставить Фениксу? Бомбардировку города? Смешно… К тому же, он был почти уверен, что Завеса служит очень надежной защитой. А что они смогут противопоставить тандему Феникса и Химеры?

Мир даже не представлял, на какой тонкой нитке он балансировал. Даже если отбросить возможность тотального контроля за любой информацией, пока что Феникс был привязан к одному определенному месту. Но стоило представить Химеру послушной марионеткой Феникса, Химеру, для которой не существовало расстояний… Которой был доступен весь мир, и которая уже научилась убивать… Этого нельзя было допустить. Любой ценой.

Даже его чувства к Химере не имели никакого значения. Он знал, что все равно поступит так, как ему подскажут принципы и здравый смысл… Потому что всегда существуют вещи, которые важнее жизни… Важнее любви. Существуют цели, за которые стоит умереть. Или пожертвовать самым дорогим.

Белугина он нашел в конференц–зале — тот выслушивал людей, отдавая короткие указания. Увидев Зварыгина, он сам подошел к нему и негромко произнес:

— Сейчас ее нигде нет. Можно обыскать здание, но смысл? Я приказал при встрече с ней сразу докладывать, вести себя как можно спокойнее и ни в коем случае не раздражать.

— Она ушла. — Зварыгин посмотрел на Белугина, и тихо добавил, — Химера сейчас в неадекватном состоянии, но думаю это явление временное. Намного хуже то, что она вступила в контакт с Фениксом. Пусть по принуждению, пусть, чтобы выжить, но начало положено. — Он кратко пересказал то, что понял из ее рассказа. — Думаю, ты и сам прекрасно понимаешь, что это значит и к каким последствиям может привести… Феникса нужно уничтожить как можно скорее. Сколько осталось до взрыва?

Белугин оставался спокойным, впрочем, за все время, что он его знал, он ни разу не утратил контроля над собой.

— Я не хотел говорить этого раньше времени, — голос прозвучал так тихо, что услышать сейчас никто, кроме Ивана, его не мог, — но время вышло около получаса назад. Взрыв не состоялся. Думаю, Феникс все же добрался до бомбы. Придется искать другой путь.

Другой путь… Зварыгин молча прокручивал в голове ситуацию, понимая, что выход остается только один. Но как его осуществить?

Двери в конференц–зал распахнулись, и внутрь вошел Зорин, волоча за собой связанного Марка. Под правым глазом пленника расплывалось что–то, подозрительно напоминающее будущий фингал.

— Выловил на контрольно–пропускном пункте, — довольно сообщил он, — Эта мразь удрать пыталась. Уже и машинку прогревала.

Зварыгин смотрел на предателя, но думал о своем. Зорин, сам того не подозревая, подсказал ему идею…План выкристаллизовался в голове, четкий и ясный, рискованный — но единственно возможный. И он чувствовал, что у него все должно получиться. Боль резанула сердце — но сейчас он не мог себе позволить страдать. Не сейчас. Или у него не хватит решимости. Ощущая себя последним мерзавцем, он обернулся к Белугину и бесстрастно произнес:

— Мне нужен карт–бланш на проведение операции. Втемную.

— Ты не поставишь в известность даже меня?

— Нет.

Белугин размышлял несколько минут, затем отрицательно покачал головой.

— Не могу. Извини, но нет. Но если ты поставишь меня в известность о том, что задумал…

На этот раз покачал головой Зварыгин, игнорируя выжидательный взгляд Белугина, и любопытствующий — Зорина.

— Не сейчас. Я, пожалуй, обдумаю все это еще раз, а потом обрисую тебе ситуацию в общих чертах. И ты, уже исходя из этого, скажешь свое решение.

— Хорошо. Я буду ждать. Да, тебе стоит отдохнуть. Сколько ты не спал?

— Не помню. Ты прав — мне надо немного отдохнуть. Как поступить с Марком, решим позже. Думаю, ты найдешь, куда его временно запереть. — Зварыгин кивнул и вышел в коридор.

Он не сомневался, что хорошо сыграл свою роль, и никто ничего не заметил. Нет, озвучить то, что он задумал, было невозможно. И помощи от Белугина ждать нечего. Даже если он сейчас ничего не заподозрил, ему придется действовать быстро, очень быстро. А играть на опережение против Белугина было все равно, что скользить по очень тонкому льду.

Он вошел в свою комнату и улегся на кровать, закрыв глаза, ничуть не сомневаясь, что за ним сейчас наблюдают. Но ему не нужен был компьютер, чтобы отшлифовать свой план — роль такого компьютера выполняла его голова. Лежа с закрытыми глазами, он окончательно просчитал все от и до — весь его план зависел от точного расчета времени… И от того, правильно ли он представил реакцию Феникса. Но нет — тот думал, исходя из чистой логики — это подчеркивала и сама Химера. Реакция Химеры была еще более предсказуемой. И если так — то у него должно было получиться. Вот только как он сам потом сможет жить? Хотя… Его губы растянула легкая улыбка. Хотя нечего было об этом думать — шансы выжить у него были очень близкими к нулевым.

Поднявшись с кровати, он направился разыскивать Виктора. Сейчас все зависело от того, когда Химера вновь станет сама собой. Но шестым чувством, которое не зависит ни от какой логики, знал — скоро. Очень скоро.

* * *

Где–то в сети, 27 августа. Химера.

Убежище… Мой крохотный мирок. Едва я очутилась тут, как мне сразу стало легче. Это место ассоциировалось с уютом и безопасностью. Здесь мне ничего не угрожало. И сюда никто не мог проникнуть. Только я.

Виктор писал мне, а я отвечала, и с каждым мгновением чувствовала себя все лучше и лучше. Информация поступала дозировано, и именно в том виде, в котором я могла ее адекватно воспринимать. Мне приходилось восстанавливать логические цепочки в мозгу — долгий и тяжелый труд, но вполне выполнимый, особенно с той помощью, которую оказывал мне Виктор. Задача облегчалась тем, что настоящей блокировки клеток мозга у меня все же, в отличие от Феникса, не было — как не было и самого мозга. Электронная копия, фантом — и в сети, и вне ее — а никак не человек. И стоило мне осознать этот факт, как мне стало легче. Долгий и кропотливый труд — но ничего невозможного.

Я постепенно вновь становилась сама собой — переосмысливая многое заново. Кого во мне теперь было больше — Кати, Тиль, Химеры? Не знаю. Как ни странно, я ощущала себя каждой из них — безмятежной девушкой, которая любили писать стихи и смотреть на небо… Тиль, которой я стала после моей первой смерти — боящейся ночи, и так чутко чувствующей чужую боль… Химерой — чужой и холодной, сохранившей одну–единственную привязанность… Каждая из них оставалась в прошлом, но все равно оставаясь частью меня — теперь я это понимала. В голове вспыхивали картины прошлого — такие близкие и одновременно такие далекие. Моя память — моя суть.

Становясь сама собой, я заново переживала прошлое. Каждая картина, каждое воспоминание вновь становилось частью меня. И я опять чувствовала — боль и радость, надежду и страх. И могла переосмыслить все заново — отстраненно, глядя на себя со стороны. Свою вторую смерть, жажду мести… Убийство Панского, почти невольное… Мои чувства к Виктору… Убийство Омского — хладнокровное и безжалостное… Прикосновение сознания Феникса…