Последний пожиратель греха - Франсин Риверс

— Ему холодно.

— Это его согреет. — Пожиратель греха снял с шеста большой узел, который он принес на плече, и поставил передо мной. — Это от Блетсунг. Она сказала, что вам придется здесь пожить некоторое время. — Он кивнул на узел. — Заверни его в одеяло. Не волнуйся, я к нему не прикасался.

Я быстро развязала узел и протянула Фэйгану плотно свернутое сухое одеяло. Еще Блетсунг прислала три буханки хлеба, кувшин меда, небольшой мешочек сушеных яблок, другой, побольше, с фасолью и дюжину длинных кусков копченой оленины, связанных веревочкой.

Пожиратель греха установил вертел, насадил на него кролика и поставил жариться над огнем. Потом сломал о колено свой шест. Одну половину он переломил еще раз и бросил палочки в костер. Другую половину оставил про запас.

— А что про Кая слышно?

— Он, видать, домой другой дорогой вернулся.

— А моя мама? — спросил Фэйган взволнованно. Он дрожал. Пожиратель грехов повернул к нему голову, стараясь не смотреть на него. — Она в доме у Блетсунг. Пока она там, он ее не тронет.

— Спасибо, сэр, — сказал Фэйган.

Пожиратель грехов ушел в глубину пещеры и сел. Снаружи шумел ветер, заставляя шелестеть темный лес. Где-то далеко прогремел гром. Огонь потрескивал, наполняя пещеру мягким теплым светом и запахом жареного мяса. Мой желудок сжался от голода, но ждать, пока приготовится кролик, приходилось еще долго. Тогда я отломила немного хлеба, обмакнула в мед и дала Фэйгану. Отломила другой кусок побольше, полила его медом и встала.

— Там, наверно, холодно, да, пожиратель грехов? Садитесь у костра с нами.

— Нет, мне лучше здесь сидеть.

— Вы ведь промокли, пока шли.

— Я не должен быть рядом с вами.

Я почувствовала такую жалость к нему, что пропал всякий страх. Я потянула шкуру с его постели и попыталась дать ему.

— Брось это! — Мужчина приподнялся, схватил шкуру и бросил ее на место. — Ты не понимаешь, что делаешь!

Тогда я протянула ему ломоть хлеба.

— Вы ж голодный, поешьте.

— Кади, ну не будь такой непослушной, дитя. Тебе надобно избегать пожирателя грехов, или тебя осквернит нечистота, которую я на себе несу.

— Я не буду избегать вас! — Я подошла ближе. — Возьмите хлеб и сядьте с нами.

В ответ он грустно сказал: — Ежели узнают, что вы здесь были и к моим вещам прикасались, вы будете такими же изгоями, как я. Я не хочу, чтоб с вами так было!

— Мне все равно, что они скажут.

— Мне тоже, — спокойно сказал Фэйган, глядя на него без тени страха.

Пожиратель грехов тяжело вздохнул и в отчаянии опустился на земляной пол около каменной стены пещеры. Он взялся руками за голову.

— Не можете вы здесь быть! Не можете! — Он поднял голову, в глазах было мучение. — Для меня нет надежды. Я думал, она есть, но после того как похоронил того пророка на вершине горы, надежда вся ушла. Я — пожиратель грехов и буду им до конца моих дней. Для меня нет избавления.

— Нет, есть! — сказала я, переживая его боль, как свою собственную.

— Что б вы мне ни говорили, от этого ничего не изменится. На моей душе грехов уж столько, что как только придет мое время, то Бог меня во тьму внешнюю бросит, и там будет только вечная мука и скрежет зубов.

Фэйган подался вперед, спокойно и решительно глядя на него. — Если другой пожиратель грехов не заберет ваши грехи.

Пожиратель грехов слегка вытянул шею, и подобно зверю, замер в ожидании, готовый слушать дальше.

— Что это вы говорите? Да я лучше умру со всеми этими грехами, что уже на мне, чем увижу, как кто-то другой так мучиться будет.

— Когда вы умрете, они другого выберут. Хотите вы этого или нет, но так у наших людей заведено, — сказал Фэйган. — Вы ведь знаете, что оно так.

— Да, но до этого далеко еще. Я ведь сильный и здоровый. Тебе не надо беспокоиться. А кроме того, ты ничего такого плохого не сделал, чтоб жребий тебе выпал.

— Откуда вы знаете? — спросил Фэйган.

— Знаю, потому что наблюдал за вами. Жребий всегда падает тому, кто заслуживает того. — Он грустно посмотрел на землю. — Бог разделяет дух и душу, проникая до суставов и мозга костей. Он знает мысли человека и намерения его сердца. Нет творения, скрытого от него. Я тоже это знаю, но в моем сердце было большое зло, и оно толкнуло меня сделать ужасный грех. Я не понимал тогда, что делал зло, но потом Бог показал это мне. Я увидел, что в сердце у меня сплошная тьма. Он показал мне намерения моего сердца, а они были зло.

Он приподнял голову, но старался не смотреть на нас, вместо этого глядя на огонь. — Я просил Бога простить меня, пытался объяснить то, что я сделал. Но видите ли, я себя обманывал. Мои душа и сердце были обнажены перед Богом Всемогущим, и Он видел весь мрак моей души. Когда мне выпал жребий, я понял, что Бог судит меня.

Я села на корточки, мне хотелось, чтобы он смотрел на меня. Тогда я могла бы видеть его глаза.

— А что вы такое ужасное сделали?

— Теперь это не важно.

— Но вы важны.

— Нет. Наши люди важны. Вам надо понять это. Мне надо работу свою делать, и это важно очень. Кто-то должен быть живой жертвой. Кто-то должен грехи на себя брать. Кто может стоять перед Богом в день суда и нести на себе свои грехи?

— Никто, — сказал Фэйган просто.

— Вот именно, — мягко сказал мужчина. — Поэтому я делаю то, что делаю. Мне печали много нести приходится, правда, но я не жалею. Никто не виноват, что я — пожиратель грехов. Я сам виноват. Но Бог меня благословил в этом. Всякий раз, как кто умирает, я его грехи забираю и вижу, как он чистым становится. Твоя бабушка понимала это, Кади. Однажды она на кладбище была. Она знала, что я в лесу стою, смотрю за ней. Тогда она громко сказала, чтоб я слышал. Она сказала, что нет любви большей, как если кто жизнь полагает за друзей своих. И людей наших я люблю. Я с расстояния смотрю за ними, и как бы частью их жизни становлюсь. Я хочу платить за их грехи. Лучше пусть один в ад брошен будет, и тогда другие, может, на небо попадут.

— Один Кто-то, да, но не вы, — сказал Фэйган.

— Не понимаешь ты, парень. Это еще с незапамятных времен в Уэльсе и в Шотландии так делали, и так же и здесь будет. Жребий-то люди бросают, а там уж Бог Сам располагает. Это Божья воля для меня была.

— Людей это воля, а не Бога.

— Не знаешь ты, что говоришь.

— Я знаю истину, и вы узнаете! Думаете, вы можете занять место Бога? — спросил Фэйган.

— Да никогда! Никогда в жизни!

— А вы пытаетесь. Все эти годы вы пожирателем грехов были, думали, что грехи других на себя берете, а на самом деле вы только у Бога на пути стояли.

Я съежилась. Фэйган говорил правду, но его слова падали, как раскаленное железо на открытую рану. Я видела, какую боль они приносили.