Дети Брагги - Арина Воронова

Вздохнув, Оттар Черный подвинул высокую кружку с пивом поближе к правой руке Бранра.

— Ладно. Вы уже довольно меня наказали своей болтовней. Скажи мне, есть шансы?

— Драккару из залива тайком не уйти. — Лицо Бранра посерело от боли, но ответил он все тем же ровным тоном. — А верхом до Скаггена, как-то перебраться через пролив Скаггерак, а потом через захваченный остров к усадьбе Тровина? Почти никаких.

— Однако другого выхода нет, — подал голос лежащий на скамье Эгиль. — К тому же Гриму придется прихватить с собой мальчишку.

Хамарскальд удивленно поднял брови.

Эгиль закашлялся, и вместо него ответил Бранру целитель:

— Причин тому несколько. Во-первых, Скагги лучше Грима помнит расположение построек в усадьбе и будет полезен в поиске записей. Во-вторых, возвращение на место событий поможет ему окончательно восстановить память и укрепит сновидческий дар. А в-третьих, — Амунди помедлил, — возможно, кто-то и не согласится со мной, но мне кажется, что неплохо было бы спрятать мальчика от Вестмунда. Может, Вес ревнует, что его наставник взял себе другого ученика, а может, почему-то побаивается Скагги.

— Я бы сказал, что связано это с появлением жезла. — Эгиль наконец прочистил горло. — А возможность догадаться об этом дали нам видения.

— Все мы проходили посвящение, — согласился Бранр.

— Нет, я говорю о тех видениях, или скорее о тех скальдах, кто обладает обостренным даром сновидений. О тех, кто иногда способен по желанию войти в сон, снизошедший на его собрата или любого из не принадлежащих Кругу. Непосвященные считают, что вещие видения не более чем случайные сны, поэзия, вдохновение — в лучшем случае. Но если не одному, а нескольким скальдам являются во снах сходные или продолжающие друг друга картины, мы считаем эти сны вещими. Сны же эти чаще всего показывают разным скальдам различные части или стороны единого целого. Как, например, спуск на воду драккара видит один, а то, как его бьет волнами внезапно поднявшаяся буря, — другой, а что видится кормчему, какие решения принимает он, — третий. Если эти сны подтверждают друг друга, это может лишь значить, что в них заключается истина.

Бранр хмыкнул, не то удивленно, не то от боли. За исключением ночи посвящения, когда ему помог напиток Амунди, Бранр ночами вообще никаких снов не видел.

— Мы верим в существование некоего иного мира, — голос Эгиля окреп, будто сами его слова о видениях и рунном искусстве возвращали ему силы, — и что люди способны войти в него. Вчера, за час до того, как на Круг напали люди Ловунда, ко мне приходил Ванланди. Скальд светлого Фрейра просил у меня совета, рассказывать ли Кругу о том, что явилось ему в ночь перед тем самым советом, на котором конунг просил истолковать свой сон о драконе. Ванланди медлил не потому, что сомневался в истинности увиденного, а потому, что не знал, как следовало бы толковать этот его сон. И лишь последние события заставили его обратиться ко мне.

— Быть может, лучше позвать его, чтобы скальд Фрейра поведал нам об этом сам?

— Мне не хотелось бы его будить, — покачал головой целитель, и в ответ на безмолвный вопрос Оттара объяснил:

— Хеймдаль задержал тебя так, чтобы ты не поспел к началу гаданий и к началу нападения тоже. Ловунд тяжело ранил Ванланди, который оказался ближе всех нас к дверям. Я дал ему настой шалфея и вербены, с малой толикой дурмана, чтобы дать ему сон. Скальд Светлый уже немолод, — как бы извиняясь, добавил он.

— Не будучи уверен в своем толковании, — снова заговорил Эгиль, — Ванланди не пожелал тревожить попусту Лысого Грима. — На имени отца голос его едва заметно дрогнул. — Ванланди сказал, что побывал в великом зале Химинбьерге, где собираются асы, чтобы держать совет о делах мира, но сам он оказался в нем лишь крохотным карликом, меньше мышонка, спрятавшегося меж половиц. Но из могучих асов там было лишь двое: Отец всех богов и людей и Велунд-умелец. И еще видел там Ванланди точильный камень, из которого властитель альвов, обладающий властью наделять нужными свойствами любую вещь, вытесывал что-то. Потом это сменилось драконом из Весова сна. А еще…

— Было и еще? — Амунди уже накладывал швы, то и дело высоко поднимая иглу на длинной нити. Протыкал и протягивал, протыкал и протягивал.

— Да было.

— Путаный сон, — заметил Амунди.

— Путаный, — согласился Эгиль. — Герой в том сне не убил змея, как и рассказывал Вес. Однако конунг не пересказал всего сна целиком и к тому же, обвинив Грима, сбил всех нас с верного следа. Мы не дали себе труда подумать о том, что должно произойти в том сне, если дракон не убит. В видении Ванланди дракон уполз в свою пещеру. И более того, хвост исчезающей твари обвивал палочку, вытесанную из точильного камня. Вес же, встретив взгляд дракона, видел еще кое-что.

— Вытесанные на точильном жезле ухмыляющиеся лица, — в один голос сказали Бранр и Амунди и удивленно воззрились друг на друга. С не меньшим изумлением поглядели на них Оттар и Эгиль.

— Мне тоже однажды привиделся жезл, — признался Амунди. — Но в моем сне он лежал в руке скелета в кромешной тьме. Я тогда еще предположил, что это отголосок рассказанного Весом.

— Догадался, — кратко ответил на два вопрошающих взгляда Хамарскальд, а потом задумчиво проговорил: — Теперь я понимаю, почему именно выжидал Ванланди. Сновидец ждал подтверждений.

Едва только вступив в палату совета, Вес понял, что столкнулся с холодной враждебностью. На Большой Совет собрались не только многие скальды, что когда-то по всему северному Йотланду поддерживали нового конунга. В том, что на замкнутых лицах детей Брагги он видит сейчас лишь отчужденность, не было ничего неожиданного. Но холодно глядели на него и собравшиеся сегодня ярлы и херсиры дружин Фюрката.

Вес опустился на свой табурет, левая рука привычно легла на точильный жезл.

— Где Эгиль? — спросил он, внезапно заметив отсутствие скальда Одина. — И сына его я тоже не вижу.

Ванланди собрался было что-то объяснить, но его неожиданно оборвал Хамарскальд:

— Отсутствие одного-двух человек ничего не меняет. То, что предстоит нам решить, не может ждать. Мы и так тянули слишком долго.

— Верно, — поддержал его Хакон, ярл Сканей. — И, конунг, — Бранр не в первый раз заметил, что ярл не желает называть конунга Вестмунда сыном, хоть и признавал Веса каких-то четыре-пять лет назад, даже снарядил ему тогда первый боевой корабль и помог завоевать свое место в Фюркате, — ты, конунг, сейчас как тот крестьянин, который сидит над наседкой всю ночь, а утром узнает, что лиса унесла всех его цыплят.

— И кто же эта лиса? — Вес попытался оттянуть время, просчитывая про себя, не догадался ли пользующийся немалым влиянием в лагере сканейский ярл о том, кто именно стоял за нападением на Круг.

— Эмунд и Ательстейн, сыновья английского конунга Альфреда, которому удалось изгнать людей Горма и Харфарга со своих земель, — спокойно ответил Бранра. — Или, точнее, все те, кто с благословения далекого Рима отправился в поход на нас.