Несчастные девочки попадают в Рай - Кэрри Прай

как заживет. На собаках ведь все быстро заживает, так?

Каштанка слабо моргнула, соглашаясь со мной, словно не хотела расстраивать. Она страдала.

— Обещаю, ты поправишься.

Черно-рыжий окрас разбавлял алый островок. Он разрастался с каждой минутой. Я молила Бога о том, чтобы ей не было больно. Мечтала забрать эту боль себе. Мечтала повернуть время вспять. Хоть на несколько минут.

— Все будет хорошо, милая, — я перешла на шепот, потому что слова давались сложно. — Ты справишься. Потерпи немного. Скоро станет легче. Мы вылечим тебя, девочка. Знаю, больно, но ты потерпи.

Пальцы сжались в кулак. Из глаз покатилась соленая вода.

— Ты у меня такая сильная. Такая храбрая… Помнишь, тебя пчелы покусали? Нос был такой большой… хоть…куртку вешай. Ты всегда была сильнее меня. Отважнее. У тебя хватил сил, чтобы справиться. Не думай, что не хватит.

Мне стало больно. В носу, в ушах, в горле. Казалось, в мою кровь подсыпали мелких осколков и теперь они разъезжают по моим венам. Даже слезы ранили глаза. Карябали. Обжигали.

— Ты только не бросай меня, Каштан. Не будь как все… Не надо. Я ведь не смогу без тебя. Ты могла былишится лучшего друга? Я вот нет. И не собираюсь. У нас еще столько мест в которых мы не побывали, столько ям, норок… А птицы? Миллионы птиц еще не знают о твоем существовании. Они обязаны узнать кто такая Каштанка. Все должны знать, что наша Каштанка просто так не сдается. Мы покажем им, Каштан, правда?

Я чувствовала слабые удары сердца. Влажные глаза собаки были устремлены в одну точку. До краев полные предательства и разочарования, они обещали скоро потухнуть.

— Знаешь, я всегда мечтала о собаке, а когда тебя подарили мне, то была на седьмом небе от счастья. Честное слово. Тогда я решила, что мы никогда не расстанемся. Будем носиться по полю, вместе плескаться в луже, грызть траву, есть насекомых… Что ж, так оно и было. Только вот ты повзрослела раньше меня. Ты была такой вредной нянькой. Такой доставучей, — я запнулась. Колючий ком перекрыл горло. Он бы острее ножа, который лежал у моих ног. — И если ты решила, что теперь так просто избавишься от меня, то ты сильно ошибаешься. Я не отдам тебя, Каштан. Никому не отдам. Буду вечно маячить перед твоими глазами. Буду дергать за уши. Буду брюшко щекотать. Теперь я буду будить тебя по утрам и выматывать на прогулке. Так что ты не отвяжешься. Даже не думай. Мы с тобой навсегда…

Я гладила массивные лапы. Пушистый хвост. Обводила пальцами шершавые подушки, влажный носик, каждый ноготок.

— Как-то я сказала тебе, что отдам тебя Нине. Помнишь? Тогда ты съела мои школьные туфельки…Я обманывала тебя, милая. Я готова лишиться всех этих вещей, всех туфель, рук, ног, но не тебя. Не тебя…

Каштанка открыла пасть. На длинном языке показалась кровь.

Господи, прошу…

— Ты не бойся, — заикалась я, морщась в лице. — Эта дурацкая кровь ничего не значит. Я теряю ее литрами… Если будет нужно, я отдам тебе свою. Нет, я так и сделаю, ты только останься. Останься, слышишь?

Но собака уже не слышала меня. Моя Каштанка оставила меня одну.

— Каштанка, пожалуйста… Нет…

В глазах потемнело. Я уткнулась носом в жесткую шерсть. Каштанка была теплой, словно прилегла вздремнуть. Я молила душу не покидать ее тело. Я просила ее остаться. Я молила взять меня с собой.

— Нет, нет, — задрав голову к небу, я истошно простонала. Мой рот безобразно скривило от горя. Мне хотелось орать, но из горла выходил только жалкий рев. Эта боль нарочно сидела во мне, не желая давать послабления. Вымученное сердце разрывалось на части. Я была готова вырезать это сердце. Тем самым ножом…

— Каштанка, пожалуйста…

Я раскачивалась с собакой в руках, наивно надеясь, что это вернет ее.

— Стой… Стой! Не надо! Ааа…

— Злата?

Мои рыдания подняли Пашку. Он босиком выбежал на крыльцо, и меня посетило дежавю. Точно так же он застал меня и дедушку.

— Почему ревешь?

Наши глаза встретились. Все эти секунды я молчала. А потом он взглянул на бездыханное тело в моих руках и все понял. Его губы задрожали. Дикая ненависть отразилась на его лице, а следом невыносимой грусть. Паша нырнул в дом, а я не стала его останавливать. Он тоже ее потерял.

— Не покидай меня, девочка, — шептала я, прижимаясь к собаке. — Не покидай.

На улицу вышла сонная тетушка, но жуткая картина заставила ее моментально проснуться.

— Ох, ты ж Бог мой, — Клавдия была непривычно обеспокоена. — Я принесу бинты, — она метнулась в дом, даже не догадываясь, что они уже не понадобятся.

Моя Каштанка ушла.

И вот опять эти слезы. Тихие слезы невыносимой боли и отчаяния. Ты понимаешь, что твое сердце опустело, и что преданное сердечко собаки больше никогда не будет биться в унисон с твоим…

* * *

Мы похоронили Каштанку за пределами кладбища. Подальше от людей.

Противный ворон нарочно маячил над нашими головами.

На маленькую могилку Нина положила ошейник и погрызанный мяч. Подруга лила бесконечные слеза, а я уже не могла плакать. Во мне не осталось ни одной эмоции. Сняв с себя кулон в виде крыла, я прикопала его в землю, тем самым завершая похороны, и устало выдохнула.

Ну вот и все. У меня больше нет собаки. Нет лучшего друга. Того друга, который был верен мне до последней минуты. Я предала ее. Каштанка ждала, чтобы я спасла ее, но я не сделала этого. Она всегда защищала меня, а не смогла защитить.

Нет у меня больше собаки. Никто больше не гавкнет за колбаску и не даст лапку. Никто не прыгнет к тебе на плечи, не оближет лицо и не стянет шапку, когда ты приходишь с школы. Все эти чувства. Все исчезло, вместе с любимым другом.

Мне хочется надеяться, что это плохой сон, что скоро я проснусь и все это окажется неправдой. Только вот ноющая боль внутри меня говорит об обратном. Слишком больно. Но я знаю, чем заглушить ее.

Месть. Красивое слово теперь стало стимулом просыпаться по утрам.

— Я отомщу за тебя Каштанка, — говорила я земляному бугорку, отчего Нинка стала захлебывается слезами. — Как только наберусь сил, я обязательно это сделаю. Они ответят за все. А пока спи спокойно, моя девочка. Я знаю, тебе сейчас хорошо. Я знаю, ты в Раю. Несчастные девочки всегда попадают в Рай.

* * *

— У тебя есть сигарета? — спросила я Нину, не отрывая глаз от