Нефрит - Сергей Юрьевич Михайлов

проблем. Любого китайца убиваем. Пока они не запросят пощады. Тогда я вас остановлю. Все поняли?

Мужики загудели, кивая. Такой простой план, без всяких хитроумных задумок, пришелся им явно по душе. Они уже начали расходиться к своим машинам, когда я громко добавил:

– Мужики, еще одно – вы все лесовики, все охотники, смотрите друг за другом. Вы все нужны мне живые. Поэтому идите по двое. Один идет, другой его прикрывает. Потом наоборот.

Сейчас я изрекал не свое – это мне подсказал шаман, пока мы ехали сюда.

– Не ссы, Николай Тимофеевич, прорвемся, – ответил кто-то из старших. – Запомнят китаезы сегодняшний день.

Большинство же садились в машины молча, с мрачной решимостью на лицах. Мне было хорошо знакомо это выражение, наша родня всегда выглядела так перед дракой. Я помню это с раннего детства.

Я тоже сел за руль, и мы первыми выехали с поляны. Следом за нами шло двенадцать машин – в основном «Нивы» и УАЗы, самое проходимое средство в наших местах. Но было и несколько настоящих джипов – нефрит позволял родне брать и такие автомобили. В некоторых машинах сидело по два, а то и по три человека. Целая армия, китайцам явно не повезло сегодня.

– Коля, я давно говорил, ты далеко пойдешь, – сказал Наиканчин, как только я захлопнул дверь. – Ты видел, они сразу признали в тебе командира. Хотя некоторые тебе в отцы годятся. Понял теперь, как это делается? Люди всегда ждут, что кто-то примет решение за них, и с радостью идут за тем, кто это сделает. Главное – чтобы нашелся тот, кто не побоится взять ответственность на себя.

Он взял с колен автомат и предупредил:

– Коля, мы с Мишкой уйдем в сторону, по лесу. Твои бугаи сейчас попрут напролом, а мы подстрахуем, вдруг хунхузы подготовились и посадили засаду где-нибудь в кустах.

Он повернулся к Мишке.

– Миша, ты со своей снайперкой пройдешь справа, в гору. Выбери место, чтобы всю базу было видно, ну дальше сам знаешь.

Мишка молча кивнул, в его глазах уже горел охотничий азарт.

– А я пройду возле речки, подстрахую с той стороны.

Потом он опять обратился ко мне:

– Коля, я не думаю, что китаезы будут воевать до последнего. Так что вовремя останови своих, не входи в раж. Никому не нужна куча трупов, ни нам, ни им, ни полиции… И еще – сам не лезь вперед, останься живым, если хочешь, чтобы твоя семья выпуталась из всех нынешних бед и снова стала процветать.

Последнее высказывание я не понял, как процветание семьи вдруг связано со мной, – но рассуждать было некогда, пора было действовать. За следующим поворотом уже должны были показаться ворота базы. Наиканчин взялся за ручку дверцы.

– Проедешь еще немного и останови, мы с Мишей пойдем отсюда.

Когда они ушли, я проехал еще и загнал машину в кусты. Потом достал из бардачка «Стечкин», из салона «Сайгу» и захлопнул дверь. Рядом уже загоняли в стволы патроны подъехавшие мужики. Я оглянулся – блин! Просто Дикий Запад какой-то, знал бы народ за Уралом, как мы здесь в Забайкалье решаем свои дела…

В этот раз уже никто не шутил и не улыбался, лица побледнели и осунулись – я порадовался, значит, мужики понимают, на что идут. Я сунул пистолет в карман куртки – она сразу свесилась на одну сторону, – передернул затвор карабина и показал на лес перед нами. Потом первым шагнул в кусты. Меня догнал Петруха Гурулёв.

– Николай Тимофеевич, я пойду с вами. Вас тоже надо прикрывать.

Я зло глянул на него и пригрозил:

– Еще раз так назовешь, получишь. Какой я тебе Николай Тимофеевич? Зови как всегда.

Петр смутился, но согласно кивнул и буркнул:

– Хорошо.

Дальше мы шли молча. Через несколько минут я увидел редкие столбы, оставшиеся от забора, кусты кончались, и за ними чернели здания заброшенной базы. Я давно здесь не был и опять удивился ее огромности – артель «Восход» была когда-то очень преуспевающей, корнями еще из советского прошлого. Но в нынешние времена прошлые заслуги не спасают, так что теперь от мощной организации, добывающей золото не только в нашем районе, но и по всему Забайкалью, остались только эти заброшенные здания.

– Постоим, посмотрим, – остановил я обогнавшего меня напарника. На участке, что я мог увидеть, была полная тишина и заброшенность, я даже подумал, не обманулись ли Шурыгины. Но в это время, словно специально для меня, где-то хлопнула дверь. Людей я не видел, но теперь было ясно, что на базе кто-то есть. Сразу встал вопрос, как заставить себя пройти открытое расстояние от бывшего забора до прикрытия зданий. Почему-то казалось, что в темноте побитых оконных проемов обязательно прячутся китайцы и только и ждут, когда я выйду на открытое место.

Я заметил, что слева от меня наши уже зашли в ограду и бегут под прикрытие длинного высокого здания – гаража или склада. Почти тотчас же показались люди и справа, они тоже на секунду застыли, а потом рванули вглубь базы. Больше медлить было нельзя, мне совсем не хотелось показаться трусом. Тем более Петруха уже стал вопросительно поглядывать на меня. В нашей семье это было одним из страшнейших грехов – мужик из Гурулёвых не должен никого бояться. Наверное, сохранись у меня тот настрой, что был в Маликовском, когда я впервые узнал о вероломстве китайцев и убитых родственниках, я бы уже давно бежал по базе, выискивая жертву. Но, как ни странно, как только мы выехали и я начал обдумывать предстоящее дело, ярость, холодным огнем клокотавшая в груди, постепенно растворилась. Я снова смог соображать трезво. Это было похоже на тот случай, когда я нашел бражку в бригаде на Витиме. Тогда я тоже сначала был готов разорвать мужиков, а потом изображал злость только потому, что так надо было.

Как только я перешагнул границу между лесом и базой, события завертелись с невиданной скоростью. Словно все только и ждали, когда я это сделаю. Не успел я поставить ногу на территорию базы, как где-то в глубине за постройками взвился крик, полный боли и страха. Лицо шагавшего рядом Петрухи побелело, он невольно пригнулся и хотел броситься к зданию, однако пересилил себя и остался рядом. Наверное, я выглядел не лучше, но испуга у меня не было – я все время подспудно ждал чего-то такого. Единственной мыслью было – что там произошло? Мужики из нашей цепи по времени еще никак не могли добраться до того места, где кричали.