Вернуть истинную - Рина Беж

пару минут на нежной розовой коже проступает странный орнамент шириной сантиметра полтора, четко опоясывающий ногу, но в то же время кое-где на пару миллиметров прерывающийся.

– Родная, помнишь, я говорил тебе о второй причине, по которой считаю человека из высших причастным к опытам над людьми и двуликими? — отвлекает белую, как мел, Анилу, отец.

– Да, папа, — кивает моя девочка и тут же закусывает губу до крови, чтобы не закричать.

Рука контролера деформируется и превращается в жуткую лапу переходной ипостаси верховного двуликого. Огромные когти, не медля ни секунды, врезаются в нежную плоть, раздирая ее и будто бы пытаясь подцепить и сорвать рисунок с кожи.

И, я не верю собственным глазам, но это у контролера получается. С ноги с жутким грохотом прямо на пол спадает разорванный металлический браслет.

Чертовы экспериментаторы, уничтожу тварей голыми руками, когда доберусь! Даю мысленную клятву, взирая на жуткую черную цепь, нагнетающую в душу ужас. Ведь она против воли была вживлена в кожу моей истинной, причиняла ей боль и наносила вред здоровью.

– Так вот, это блокиратор, — как ни в чем не бывало поясняет Джейкоб, кивая на валяющийся на полу предмет, и попутно окутывает щиколотку Анилы голубоватым сиянием и излечивает ее раны за пару минут. — Эту дрянь на тебя надели сразу после рождения. До того, как ты успела впервые обернуться. Именно из-за нее ты не смогла принять вторую сущность и объединиться с Золотинкой, а твоя волчица оказалась в так называемой ловушке и не развивалась. Сделать это мог только человек. Ни один двуликий в здравом уме по собственному желанию ни за что не коснулся бы этого предмета, опасаясь проклятия Луны. И, главное, если бы тот, кто его на тебя надел, умер, блокиратор развалился бы на части сам по себе. А раз он цел и почти невредим, значит, преступник жив и здоров.

– Они это сделали, чтобы отомстить дедушке и ослабить тебя, — произносит моя девочка, касаясь руки отца, уже ставшей вполне человеческой.

И снова моя неисправимая защитница думает не о себе, хотя выглядит очень бледной и уставшей.

– Пап, но теперь-то у нас с Золей все получится? — интересуется истинная с надеждой в глазах.

Я же подмечаю, как нежный голос становится слабее, будто девушку резко покидают силы, на висках и над верхней губой проступает пот, а дыхание утяжеляется.

– Непременно, родная, — кивает контролер, тоже подмечая ухудшающееся самочувствие дочери. — Это Золотинка тянет из тебя энергию, но не по собственному желанию, а по закону равновесия сущностей. Не сердись на нее.

– Конечно, — моя умница все еще пытается бодриться.

– Ани, я сейчас помогу тебе перевоплотиться в волчицу. Она должна восполнить силы, которых не получала все эти годы. Ты же сможешь отдохнуть, отдав ей первенство. Но только на время, родная. Запомни, назад ты должна вернуться сама. И не позже чем через пять дней.

– Хорошо, папа, — голос почти увядает.

– Все будет хорошо. Ты справишься, дочка. А потом мы все вместе поедем и заберем нашу Солану.

Последние слова Джейкоб произносит почти отключившейся рыжуле. А затем мгновенно перевоплощается и предстает огромным волчарой, превосходящим в холке даже немелкого меня раза в два.

Контролер, а точнее его вторая ипостась, окутывает дочь своей силой, буквально генерируя ее из воздуха. Анила раскрывает слегка мутные от боли глаза. И в этот момент я словно смотрю на нее глазами Джейкоба. Ярко-синие озера смотрят с таким доверием, любовью и открытостью, что сердце щемит и колет в груди.

А затем нежно-розовые губы чуть вздрагивают, обозначая нежную улыбку, и на месте девушки оказывается очень худенькая тонколапая темно-бурая красавица-волчица. Она негромко тявкает, а потом валится, как подкошенная, в объятия вновь вернувшего человеческий облик отца.»

— Дж.. кхм, Джейкоб, — произнести имя отца истинной получается только со второй попытки.

После просмотренного «видео» эмоции бурлят и настойчиво просятся выплеснуться через край, но усилием воли подавляю дрожь в теле и попутно заставляю Бураша успокоиться.

Не до внутренних разногласий пока.

— Что с Анилой? Она смогла вернуться в человеческую ипостась?

— Нет, Лин, — теперь я отчетливо вижу страх на лице будущего родственника.

Вот же мать-Луна подсуропила. Самого контролера в тести подсунула. Но не смотря громкое звание, я отчетливо понимаю, что он такое же живое существо, как и я, как и моя истинная. И ему не чужды переживания и страхи.

— Сколько дней уже прошло? Пять? Шесть? — закидываю новыми вопросами.

И охреневаю от ответа.

— Восемь. Оковы сорвали на второй день, как дочка появилась в доме. Тянуть дальше было опасно.

— Мне нужно к ней, Джейкоб, — произношу уверенно. — Я вытащу свою девочку даже из лап смерти.

Даю обещание одновременно с Бурашем. Волк уже сейчас готов лететь во весь опор на любые расстояния, не щадя себя и меня. И отдать жизнь, если потребуется.

— Нужно, Фуров, — соглашается контролер. — Очень нужно.

В эту минуту на меня смотрит уже не только переживающий отец, но и сверхсущество. Сильное и волевое. Призванное защищать каждого двуликого на планете.

— У нас есть всего сутки, чтобы вытащить Анилу, — произносит он отрывисто и резко, — иначе ее душа не сможет вернуться из-за грани и навсегда останется в ипостаси волчицы. Но и это еще не всё. Даже когда вернется, моя дочь не будет обычной оборотницей. И ты должен это понимать, как никто. Анила — взрослая девушка, да, но Золотинка — новорожденная волчица. И пока последняя не войдет в стадию зрелости, полноценной пары оборотней у вас не будет. Про детишек я даже не говорю. Подумай, Лин, сможешь ли ты ждать свою истинную около двух десятков лет? Сдерживать собственного зверя, чтобы не причинить Золе вреда? Помогать ей становиться на лапы, как новорожденному щенку и всему обучать? Защищать обеих девочек, человека и зверя, от косых взглядов и длинных языков? Подумай об этом хорошенько, Фуров. И отступи, если сомневаешься. Назад дороги не будет, я не позволю. Моя дочь настрадалась так, что другим и в кошмарах не снилось. Отныне я никому не позволю ее обижать. Особенно тебе, ее истинному.

— Я подумал, — отвечаю без пауз и следом уточняю, поднимаясь из кресла. — Когда выдвигаемся?

Мне не нужно время на размышления. Мое решение неизменно. Я, как и Бураш, не готов был отказаться от